Амнезия или младенчество?

0,5

— Кто это тут ляжит? Кто этот малянький? У-у ти мой ха-ароший, дай поцалую.
Над маленьким ребенком, лежащим в тесной детской кроватке, склонилась огромная толстая женщина и низкого роста мужчина, с небритым красным лицом. Это был поздний ребенок — Марии, продавщице местного гастронома №3, было уже под сорок, Ивану, аппаратчику металлопрокатного цеха под пятьдесят. Сына назвали Захаром. В комнате монотонно тикали часы и пахло полевыми цветами, собранными Иваном неподалеку от дома. С улицы доносился радостный крик местных детишек. Летний вечер
— Ну чо хулять пайдем? Пайдем хулять, — прохекала Мария. – Ваааань, одявайся – хулять пайдем?
Она запеленала ребенка и стала одеваться сама: платье, выходные туфли, шляпка. Иван взял сумку, влез в свои рабочие ботинки. Мария взяла маленького Захара в руки и вышла из комнаты. Иван проследовал за ними, он закрыл дверь ключом и стал догонять семью, уже подходившую к лестнице. Почти добежав до поворота, он услышал крик Марии:
— Йопты!!! Чожты какой хутаперчавый!.. Вааааняяя!!!
Иван увидел, как Мария поднимает с пола сына. Когда спускалась Мария, Захар выкрутился из пеленок и, ударившись об деревянную ступеньку, отлетел вниз, вписавшись головой в косяк прохода в коридор первого этажа.

4

Захарка спустил ноги с высокой старой кровати с панцирной сеткой и оглядел комнату. Было холодно и темно, он пригляделся в дальний угол: туда, где стояла кровать матери – она спала, отвернувшись к стенке, стеганое одеяло свисало с ее кровати, напоминая Захарке кусочек тонко нарезанного сыра, не поместившегося на куске хлеба. Было очень холодно – около десяти градусов и это в комнате, где жили люди. За обмерзлым окном, гудел, призывая новых жертв могучий ветер, только от этого звука мальчику становилось не по себе, он ежился, пристально всматриваясь в очертания комнаты. Все здесь было как обычно, его кровать – панцирная – видавшая виды, рядом с ней стоял старый шкаф, одна дверца которого была прислонена к нему: не кому было ее приделать обратно. Дальше шел кухонный стол, с тремя стульями, один из них был треногим, за это его не любил Захарка. Потом шла дверь огромная как индийский слон и тяжелая, окрашенная в белую, уже изрядно облетевшую краску. Шла стена, вдоль которой стояла тумбочка и кровать матери, на тумбочке извечно лежали какие-то нужные предметы: стояли вазы с цветами, лежал плетеный коврик, лежали вилки, ложки, тарелки, разные бумажки и коробочки. Потом шла другая стена с окнами, занавешенными голубенькими шторами и стена, вдоль которой стояла захаркина кровать и небольшая коробка из-под партии печения, доверху набитая самодельными игрушками.
Захарка дотянулся до дверцы шкафа, открыл ее и нащупал там свои брюки, рубашку и свитер. Пока он одевался, на улице стало более или менее светло и суровое зимнее солнце начало выползать из-за обреченной линии горизонта, заставленной разными трубами, ржавыми цехами, ангарами между которой тянулась скучная жизнь – ходили рабочие, ездили машины, поезда. Захарка спрыгнул с кровати и, не наступая на полные ступни, подошел к умирающей батареи, еле согревающей эту комнату, он опустил в нее руку ища свои шерстяные носки, смотря за голубую занавеску на одиноко стоящее дерево перед входом в корпус, по нему прыгала, надрывно каркая, ворона. Захарка надел носки и еще раз посмотрел, спит ли мать. Спала… Он аккуратно, чтобы не разбудить, прошел к входной двери, нацепил свою старую стеганую куртку, надел шапку-ушанку, подвязал ее на подбородке и опустил ноги в валенки. С большим трудом он открыл могучую дверь и пошел по темному неосвещенному коридору, единственным ориентиром в котором служило зарешеченное окно, мелькавшее перед толком не выспавшимися глазами. Так Захарка и добрался до лестницы, в этом корпусе она была новая, старая основательно прогнила и однажды ступеньки не выдержали постоянной беготни и обрушились на пол. Новая лестница была металлической. Захарка стал спускаться вниз на пятой ступеньке он чуть не поскользнулся, он прошел дальше и уже дошел до площадки, как не выдержал и свалился вниз, проскользил по площадке и упал в следующий лестничный пролет, больно ударившись головой о металлический косяк прохода в коридор первого этажа.

21

В поезде было душно и пахло прелой кислятиной. Захар лежал на верхней полке, дочитывая статью, в которой описывалось физическое (и моральное) состояние сборной страны по футболу. Дочитав, Захар взглянул в окно: полоска леса, тянущаяся вдоль дороги, а за ней поля, смешивающиеся на горизонте с ясным голубым небом. «Скоро буду, дома» — думал Захар. Он вернул газету, толстому потному мужчине, который бесконечно кряхтел, постоянно копаясь у себя в сумке. Захар начал собираться, свернул матрас, сходил сдал белье и стакан из под чая, достал сумку с третьей полки, и сел ждать, когда же будет его станция.
«Отслужил… Отслужил… Дом…» — навязчиво вертелось в его голове.
Мимо прошла проводница, гормко и устало крича на весь вагон: «Каа-раа-вааевск, каа-раа-вааевск». Захар взял сумку и пошел в тамбур. Поезд остановился и проводница открыла дверь вагона:
— Всяго добрава!
— Да, до свидания…
Проводница сплюнула в проход и взглянула в вагон – может еще кто-то будет выходить, никого не обнаружив, она с грохотом закрыла дверь за Захаром. «Ну, вот и дома…» До самого дома надо было идти еще минут 7. Захар спешил, в городе практически ничего не изменилось, по крайней мере, в этом районе Захар ничего нового не увидел или просто не заметил. Родной двор, ивы у забора, скамейки, потрескавшийся асфальт, из морщин которого прорастает меленькая травка… Он распахнул дверь корпуса и влетел внутрь.
— Привет, теть Глаш! – прокричал он, обезумевшей от внезапности, вахтерше.
Он пролетел до лестницы и стал уже подниматься, как вдруг, откуда не возьмись, появился огромный рыжий кот, он, не раздумывая, прыгнул в пролет быстрее Захара. Захар его не увидел и столкнулся с животным — кот мерзко заорал, парень потерял равновесие и опрокинулся назад, сильно ударившись головой в косяк прохода в коридор первого этажа.

39

Она умерла в пятницу вечером, не дожив двух часов до прихода сына. Захар еще на работе чувствовал, что что-то должно случится. Ничего не поделаешь…старость, не многим ведь суждено дожить до семидесяти восьми лет. Он сидел и смотрел на лицо матери, неожиданно преобразившееся, но в тоже время больше напоминающее мертвый восковой слепок, она лежала в гробу, обитом стандартной бордовой тканью, в своем любимом голубом платье, его не было видно отсюда – со старой панцирной кровати. Возле окна суетились люди: откуда-то внезапно появившиеся дальние родственники. Крик, топот, плач, ругань, боль. Кто за чем, кому чего в этом гастрономе жизни… Для чего? Просто чтобы было хорошо? Нет…
— Захар Иваныч, пора… — подошла миловидная женщина лет тридцати.
«По-моему троюродная сестра…» — машинально подумал Захар. Он встал, оправился, подошел к окну – февраль, снизу уже стоял старый ГАЗ ритуальных услуг, толпились люди.
— Нести гроб некому! – в комнату ввалился мужчина, судя по всему водитель ритуалки. – Нас только двое…
Захар посмотрел в комнате были только женщины, на улице из мужчин были только дворник и трое рабочих, с завода Захара.
— Ну придется тебе нести, а Захарка? — промямлила какая то бабулька, в розовом платочке.
Захар, не говоря ни слова, подошел к водителю и попросил, чтобы он позвал снизу всех мужиков. Через пять минут начался вынос. Захар взялся спереди, с правой стороны гроба, по левую сторону шел дворник, сзади двое товарищей по работе. Крышку несли водитель и третий сослуживец. Они вышли в уже давно знакомо-обыденный коридор и направились к выходу. Когда они разворачивали гроб на площадке лестницы, один из сослуживцев сзади не выдержал и повалился на пол, прочесав задом пару ступенек, второй безуспешно попытался удержать гроб, тут же заохали бабки, поднялся шум, накрытый гробом первый сослуживец попробовал высвободиться и толкнул вперед гроб, сшибив с ног дворника и Захара, который полетел вниз и стукнулся о металлический косяк прохода в коридор первого этажа.

57

— Ваныч, на, разлявать хто будит, йоп? – прожевал мужчина лет пятидесяти сидящий за столом напротив хозяина комнаты. – Ваныч на, не спать, апдрищешься… Кхе-ха-ха-ха!!! Падкалол блин… Кха-ха-ха!
Захар Иванович, хозяин комнаты, дотянулся до бутылки и принялся разливать по стоящим на столе граненым стаканам прозрачную жидкость.
— Колян бушь выпендриваться рожу начищу, хэк…
— Да ладно, Ваныч на, чо йопты… обиделся на, давай выпьем за жызнь.
Они подняли стаканы быстро чокнулись и запрокинули головы… Последовало минутное молчание, Захар зажевывал водку соленым огурцом, собутыльник нюхал рукав.
— Ах, харашо пашлаааа! – торжествовал Николай. – Скучно йоп живешь, соседушка!
— Отвали, блин.
— Ты че Захар? Охренел никак? Все путем, икх…
— Ладно… Забудь…
Захар повернулся к окну, ночь, было только видно, как отражается комната в стекле – одинокая лампочка, стол посередине, двое за столом… Осень – пара кленовых листьев приклеились к стеклу, безупречно дополняя происходящее в комнате.
— Колян, гулять пайдёом?
— Ну пашли… — отозвался собутыльник.
Он встал из-за стола, задев стол, который неуверенно задрожал. Вслед за Захаром встал Николай и они двинулись к выходу. Захар потушил свет, вышел и попытался закрыть комнату, как внезапно услышал голос, он вспомнил, что Николай остался в комнате. Захар выпустил его и тогда закрыл дверь. Так неуверенной походкой они пошли по коридору. На лестнице Захар попытался поставить щелбан собутыльнику, но из-за большого количества выпитого алкоголя, не удержал равновесия, свалился и проехался ребрами и подбородком по лестничному пролету, встретив головой косяк прохода в коридор первого этажа.

0,5

Странный же сон привиделся маленькому ребенку, после того как неуклюжая мать выронила его, идя по лестнице. Вся жизнь пролетела мимо, настоящая ли? Это неизвестно никому, даже самому Захару. Он уже никогда его не вспомнит. Амнезия? Нет, младенчество…

— www.braincoma.ru/creative/10/amnesy

Instagram: @alexandr__zubarev