Психология изменений. Часть вторая

Мы более-менее подробно рассматривали особенности представлений детей дошкольного возраста о недельном временном цикле. В основном это касалось малышей в возрасте пяти-шести лет. Конечно, мы лишь затронули проблему. Разнообразие способов ориентации детей во времени очень велико. Возможны и иные, чем рисунок, методы исследования процессов организации внутреннего опыта ребенком.

Например, очень хорошие результаты дает наблюдение за характером двигательной активности малышей. Мы придумали одну забавную игру. В ряд ставится семь стульчиков, соответственно количеству дней недели. Ребенок садится на первый стул и говорит: «Я понедельник». Его спрашивают: «А как сидит понедельник?» Малыш усаживается, давая ответ своей позой. Затем его просят показать как ходит, бегает, прыгает понедельник. Часто дети сами, втянувшись в игру, начинают придумывать варианты движений того или иного дня. Они показывают, например, умеет ли ползать понедельник, хлопать в ладоши, танцевать. Один мальчик изобразил даже нам стойку этого дня на голове.

Игра позволяет малышам усвоить существующее деление времени на дни недели. Причем не просто запомнить названия, а буквально прочувствовать каждый день, обнаружить разницу между ними на уровне ощущений. А очень часто и впервые создать эту разницу. Во время подобных занятий мы становимся порой свидетелями как закладывается та или иная форма поведения в соответствующие дни недели.

Приведем для примера запись игры с пятилетним мальчиком. «Воскресенье – день отдыха, – говорит ребенок и ложится на кроватку. Потом встает и добавляет: В этот день никуда не спешат». Начинает ходить медленно, шаркает ногами. Вдруг вспомнив что-то, произносит: «А еще в воскресенье много едят». Усаживается за стол и имитирует поедание большого количества разнообразных блюд. Мы малыша спрашиваем: «Может, еще чем-то занимаются?» Немного подумав, он медленно произносит: «Читают книжки и газеты». И вслед быстро добавляет: «Только лежа».

Перед нами достаточно подробный рисунок двигательной активности. Конечно, он «срисован» с поведения родителей. Дети великие подражатели. Мне запомнился случай с мальчиком. Его папа был без одной руки. Так вот, как-то отец заметил, что сын старается все делать одной рукой. Причем именно той, что была у родителя.

Подражание – важнейший психологический механизм приобретения детьми опыта. Правда, многое из поведения взрослых ребенок еще не в состоянии воспроизвести. Тогда поступки взрослых предстают как эталон, к которому нужно стремиться. Постепенно, изо дня в день, из года в год ребенок будет приближаться к неосознанно намеченной цели. В конце концов он добьется более-менее точного соответствия избранному эталону своей жизни. Так из живого, подвижного, энергичного мальчишки появится лежащий, жующий и медленно передвигающийся мужчина.

Становление разных психических механизмов – очень важный во многих отношениях момент истории их развития. Вообще, первое звено в цепи каких-либо событий можно рассматривать как своеобразную программу всего, что произойдет потом. В описанном случае представлений малыша о воскресенье очевидна возможность их изменения, а точнее, расширения модели соответствующего фрагмента мира ребенка. Мы задали мальчику множество вопросов: «А что еще делают в воскресенье? Чем интересным можно заняться в этот день? А что бы ты хотел делать? Ты знаешь кого-нибудь, кто здорово проводит выходные? За один день можно нарисовать сто рисунков? А научиться кататься на велосипеде?» и так далее. На все вопросы малыш нашел ответы. Он не просто рассказал нам, как и что можно сделать, но и показал наглядно.

Создать максимально возможное количество выборов в любой ситуации, в том числе и в ситуации под названием «воскресенье», – это, пожалуй, главное, когда речь идет о формировании долговременных программ поведения. Сложившийся образ-представление будет регулировать деятельность и переживания ребенка в течение многих десятков, сотен, тысяч выходных дней. А может так случится, что и всю жизнь. Невозможно предугадать как повернутся обстоятельства в каждый из упомянутого множества дней. И чем большим числом различных реакций обладает человек, тем более гибким, конструктивным, достигающим цели окажется его поведение.

В предыдущих разделах книги мы в основном анализировали зрительные представления. Выясняли их роль и место в структуре психологических механизмов, позволяющих человеку ориентироваться во времени своей жизни. Но каждый из нас обладает пятью органами чувств. А может быть даже и большим их числом. Психологи выделяют свыше десятка разных видов чувствительности. Каждый вид имеет свою специфику и интересные особенности. Так, наблюдение за двигательными составляющими образа-представления ребенка неожиданно вывело нас в область, затрагивающую состояние здоровья человека.

Некоторые дети систематически демонстрировали признаки каких-либо заболеваний, разыгрывая вполне определенный день недели. Например, мальчик четырех с половиной лет начинал сильно кашлять, изображая «день перед средой». Дима, так звали ребенка, знал название только одного дня недели – среды. Ну и еще пользовался словом «выходные». Эти особенности определялись спецификой работы его мамы. Мама по средам дежурила в ночь. По этой причине малыш оставался ночевать в специальной группе детского садика. Дима всегда остро переживал это событие, часто плакал, просился к маме.

Cвоеобразными оказались его представления о недельном временном цикле. Образ недели включал: среду; день после среды – сюда входили четверг и пятница; выходной, включавший субботу и воскресенье; день после выходного и день перед средой. Очевидно, что у мальчика было два пика в недельном цикле, а все остальные временные отрезки выделялись относительно этих двух. Отмеченная особенность определялась значимостью событий связанных со средой и выходным.

Мы обратили внимание, что ПОВТОРЯЮЩИЕСЯ ЗНАЧИМЫЕ события имеют тенденцию существенно влиять на характер образов соответствующих временных циклов. У каждого из нас есть множество различных потребностей. Последние могут относиться к различным уровням бытия человека: биологическому, психологическому, социально-психологическому. Разные потребности обладают разной степенью напряженности. Иные, становясь актуальными, побуждают человека к высокой активности в поисках средств и способов их удовлетворения. На наш взгляд, ЗНАЧИМОСТЬ СОБЫТИЯ определяется величиной напряжения и количеством потребностей, удовлетворяемых по ходу его осуществления. С другой стороны, бывают ситуации, которые блокируют реализацию важнейших жизненных необходимостей человека. Оказывается, они также обладают характеристиками значимых.

Именно по этой причине «среда» выступала у малыша как одна из точек отсчета в его образе недельного цикла. Оставаясь ночевать без мамы, ребенок испытывал сильнейший дискомфорт. Само по себе переживание лишь сигнализировало о невозможности удовлетворить целый ряд важнейших потребностей. Так, например, у Димы нарушалось ощущение собственной идентичности.

Потребность в самоидентичности относится у человека к разряду ведущих. Каждый из нас имеет образ самого себя. Образ не только в том смысле, что мы узнаем свое отображение в зеркале. Образ «Я» включает и ощущения своей телесной идентичности, представления о способностях и возможностях, знание своих предпочтений, убеждений, симпатий, антипатий и многое, многое другое.

В детстве чувство собственной идентичности базируется на образе, включающем не только «Я» ребенка, но и наиболее близких ему людей. В этом состоит тесная психологическая взаимосвязь малыша со взрослыми. Последняя лежит в основе одного из основных механизмов развития личности ребенка – механизма подражания. Дети подражают не какому-то противостоящему им взрослому. Они воспроизводят поведение и реакции взрослого, поскольку тот является частью их образа «Я». Благодаря чему ребенок не просто усваивает, а именно ПРИСВАИВАЕТ существующие в обществе нормы, правила, способы поведения и реагирования.

В описанном нами случае мальчик, оставаясь в среду вечером без мамы, испытывал чувство потери части самого себя. Кстати, подобная потеря вызывает беспокойство не только у ребенка, но и горестные переживания взрослых. Мы, как это ни странно, с сожалением расстаемся даже с привычками, явно мешающими нам жить, ведь последние включены в наш образ «Я». Пока то или иное деструктивное поведение входит в область самоидентичности человека, изменения осуществляются с большим трудом. Но если удается вывести беспокоящий комплекс реакций за границы образа «Я», то изменения происходят легко и быстро, а главное они носят устойчивый характер.

Кашель Димы во время разыгрывания «дня перед средой» оказался закономерностью. Из беседы с мамой выяснилось, что малыш часто болеет простудными заболеваниями. Мы попросили медицинскую карточку ребенка. Судя по записям врача, подавляющее число обращений по поводу простуды, выпадает на «день перед средой» или среду. Дополнительный анализ обнаруженного факта привел к не очень-то радостному выводу: у мальчика сформировался механизм психологической защиты по типу «ухода в болезнь». Суть этого механизма в своеобразной реакции человека на возникающие жизненные трудности. Вместо активного преодоления последних он начинает болеть. Болезнь как бы оправдывает пассивность, а последующим неудачам придает оттенок фатальности, что позволяет избежать чувства ответственности за случившееся.

Все это напоминает своеобразную игру в прятки с самим собой. Особенно печально, что разменной монетой в «игре» становится здоровье. Эрик Берн описал интересный случай, иллюстрирующий, как может сформироваться обсуждаемый механизм психологической защиты. Как-то за столом обедала семья: мама, папа и два их сына – семи и трех лет. Старший попросил разрешения уйти в детскую комнату, так как у него заболел живот. Младший схватился за живот и тоже, сославшись на боли, попросил разрешения покинуть стол. Отец секунду подумал и сказал: «Ты же не собираешься играть в эту игру». Малыш рассмеялся, инцидент оказался исчерпан (2).

Если болезнь приносит выгоды, избавление от неприятной ситуации, то соответствующая поведенческая реакция на трудности будет закрепляться и развиваться. Конечно, описанный Э.Берном случай лишь один из огромного множества различных вариантов. Особенности ситуации, в которой возникла реакция по типу «ухода в болезнь», обычно фиксируется в памяти человека. Впоследствии, попадая в сходные обстоятельства, люди автоматически воспроизводят соответствующий комплекс психологических и телесных симптомов. Причем весь процесс оказывается вне сферы контроля сознания.

Сформировавшийся комплекс становится автономным образованием. Первоначально он вступает в «игру» лишь при наличии строго определенного контекста. В итоге на прием к психологу, а значительно чаще к врачу, приводят детей, которых просто тошнит, как только они садятся за стол. Напомним, что речь идет об одном из множества вариантов проявления защитной реакции. Ребенок растет, накапливает знания, осваивает все новые и новые области человеческого бытия. Одновременно происходит обобщение жизненного опыта. Психика отыскивает сходство между бесконечно разнообразными событиями в нашей повседневности. В том числе и сходство ситуаций по признаку затруднения. Именно по «дорожкам» сходства «переползает» психологический комплекс под названием «уход в болезнь», проникая в иные жизненные контексты. И как результат перед нами предстанет уже взрослый человек, который начинает себя физически плохо чувствовать при любом мало-мальски серьезном затруднении.

В поисках возможности помочь Диме мы попробовали несколько методов. Малыш нарисовал все дни недели, какие существовали на его личной шкале времени. Рисунок среды отличался сгущением темных тонов, угловатостью форм, бедностью сюжета и рядом иных признаков. В сравнении с картинками других дней образ выглядел, пожалуй, наименее привлекательно. Мы предположили, что существует еще один образ этого же дня, связанный с болезнью. Мальчика попросили нарисовать, как выглядит среда, когда он болеет. На бумаге появился несколько иной сюжет. Вместо комнаты детского сада малыш нарисовал себя дома, лежащим в кроватке. Однако целый ряд диагностически значимых характеристик рисунка не изменился. Образ как был в темных тонах, так и остался, сохранилась угловатость форм, малое число деталей и так далее. Картина дня показывала, что остается основное качество представления о среде – ее непривлекательность.

Не прекращая попыток обнаружить иное видение ребенком ситуации болезни, мы несколько изменили процедуру рисования. На первом этапе малыш играл в дни недели. Каждому дню соответствовал один из семи стульчиков. Взяв, например, стульчик понедельника, он показывал, как этот день сидит. Далее игра развивалась спонтанно в направлении достижения ребенком возможно большего числа чувственных переживаний соответствующего дня недели. Причем мы стремились задействовать все каналы восприятия мальчика – и зрительный, и слуховой, и обоняние, а не только мышечные ощущения.

На следующем этапе приступали к рисованию. Малыш изображает среду и все более и более «вживается» в ситуацию. В какой-то момент он начинает подкашливать. Это указывает на то, что механизм психологической защиты вступает в игру. И только после этого Диму просят нарисовать картину среды.

Описанная процедура позволила выявить существенно иной образ дня. Мальчик создал картинку, почти полностью совпадающую по диагностическим характеристикам с рисунком выходного дня. Широкая цветовая гамма, несколько сюжетных линий, центральное расположение всего изображенного на листе и ряд других особенностей не оставляли сомнений в сходстве образов. Новый рисунок среды действительно был привлекательным. Он разительно отличался от своего черно-белого предшественника.

Во время очередной встречи с мамой Димы, мы рассказали ей о своих выводах. Она, подумав, предложила еще один вариант выхода из ситуации: сменить день ночного дежурства, перенеся его со среды на какой-либо другой. И даже обещала на несколько недель договориться о работе исключительно в дневное время. Такое решение создавало предпосылки для изменения реакции ребенка. Ведь если в среду мама не работает в ночь и забирает его домой, то болезнь теряет свой смысл. Оставалось только дополнить эти действия изменением образа-представления дня, так как в противном случае последний будет провоцировать нежелательную реакцию даже в отсутствии первоначальной цели.

Надо заметить, что у любого из нас есть множество форм поведения, давно утративших свое изначальное предназначение. Изменились условия, выросли мы, но механизмы, регулирующие поведение, сохранились, образ, запускающий определенную реакцию, остался прежним. Так формируется часть наших привычек. Обычно они довольно безобидны, но иногда просто мешают жить.

Обдумав предложение мамы и дополнительно понаблюдав за ее сыном, мы решили несколько иначе подойти к решению проблем. Дело в том, что болезнь ребенка была своеобразной реакцией на жизненное затруднение. Последнее, фактически, становилось стимулом, запускающим определенное поведение. Поэтому частные изменения ситуации не устраняли главную опасность – «уход в болезнь» при столкновении с любым препятствием, с любой серьезной трудностью в жизни. Важно было научить ребенка реагировать как-нибудь иначе в тех же самых условиях. Сформировать у мальчика другие формы поведения в ответ на возникающие существенные затруднения. Предоставить малышу возможность выбора в сложившихся обстоятельствах. Ведь именно отсутствие выбора может нежданно превратить любую ситуацию в проблемную.

Отметим, что проявление психологических механизмов защиты продуктивнее рассматривать и описывать как поведение, а не как физиологические реакции организма, поскольку поведение – форма жизнедеятельности сознательно регулируемая, следовательно, поддающаяся произвольному изменению. Физиологические же реакции в подавляющем большинстве не зависят от воли и желания человека. Данная точка зрения почти никогда не оспаривается. Поэтому выбирая термин, мы выбираем взгляд на природу явления. С названиями всегда важно быть осторожным. Название – это как развилка у дороги. Мысль сворачивает в некотором направлении, и через какое-то время возможность выбора иного пути и сам факт выбора теряются из вида. Человек начинает принимать правила движения по данной дороге за единственно возможные. Но это далеко не так. Всегда есть способ вновь выйти на развилку.

Приступив к расширению репертуара доступных малышу реакций, мы вновь вернулись к рисованию. Диму попросили нарисовать на одном листе бумаги сразу две картинки среды, те, что он изобразил раньше. В левой половине листочка предлагалось расположить черно-белый, непривлекательный образ дня. В правой половине – цветной, привлекательный образ, связанный с болезнью. Когда ребенок приступил к рисованию второй картинки, то у него возникла коллизия. Ведь раньше он занимал его целиком в отличие от черно-белого собрата, который легко разместился в левом углу.

Дима поинтересовался: нельзя ли часть рисунка поместить на другой половине. Ему ответили, что вполне можно. И тогда радуга привлекательного образа стала заполнять пустоты левой половины листа. И вот уже соцветье округлых форм вплотную приблизилось к черно-коричневым штрихам, в иных местах пересекая их, как бы зачеркивая, отодвигая на второй план. Процесс изменения образной основы поведения оказалось возможным наблюдать непосредственно без каких-либо специальных ухищрений.

Мы уже отмечали особенность детских образов данного возраста. Последние не могут существовать самостоятельно. Им нужна внешняя опора в деятельности. У нас в роли опоры выступает рисунок. Трансформации образных представлений ребенка находят свое выражение в изменениях рисунка. Но справедливо и обратное утверждение. Преобразование по тем или иным причинам внешней опоры деятельности влечет за собой перемены соответствующего образа-представления. Именно данное положение позволяет нам успешно использовать рисунок и другие приемы в работе с детьми.

Устранив границу между представлениями на уровне зрительных образов, мы продолжили эту же линию изменений в иных контекстах жизнидеятельности ребенка. Мальчик отобрал из детсадовских игрушек те, что есть у него дома. Показал, как он ими обычно играет. Потом нашел место в комнате садика, которое чем-то напоминало их с мамой квартиру. С помощью стульчиков, столика, кубиков обозначил местоположение мебели как у себя дома. Войдя в импровизированную комнату, разыграл вечер после садика в кругу близких людей. Показал, чем они бывают заняты, что делает он сам. Дима продемонстрировал, как он кушает, умывается перед сном, что говорит ему мама, укладывая в постель. Можно еще долго перечислять все детали и особенности поведения, проявившиеся в ходе сконструированной игры. Эта информация была получена, конечно, не за один раз, а в процессе нескольких встреч.

Мы заметили, что будучи «дома», он иногда с сожалением вспоминает об игрушках, вещах, друзьях, которые «остались» в садике. Малышу показали, как можно выйти из воображаемой квартиры, взять то, что хочется и вернуться назад. Внимание ребенка акцентировали на легкости подобного перехода – большом преимуществе сложившейся ситуации. Затем оказалось возможным пригласить к себе «домой» друзей и поиграть вместе с ними. Импровизированная комнатка была порой мала для совместных игр. И тогда она стала расширяться, в итоге заняв все помещение садиковой группы.

Границы внешнего действия раздвигались и вслед за ними падали барьеры во внутреннем мире ребенка. Постепенно формировалась независимость поведения от ограниченности внешних условий повседневной жизни. Происходило высвобождение из клетки заданного обстоятельствами существования.

За время наших занятий с Димой мы еще несколько раз обращались к процедуре рисования двух образов среды на одном листе бумаги. Рисунок выступал в роли барометра, показывающего степень изменения представлений ребенка. Изображение претерпевало множество характерных трансформаций. Так, например, цветной образ, отражающий позитивное отношение к среде, занимал все больше и больше места на бумаге. Причем он не просто теснил черно-белое изображение, а как бы ассимилировал его. На черные линии, как на несущие конструкции, нанизывались разноцветные изображения предметов и целых сценок из жизни малыша. Вместе с формальными признаками стало меняться и содержание рисунка. Сюжеты болезни вытеснялись образами игр, игрушек, повседневных дел, окружающих ребенка предметов.

Мы завершили специальные занятия с Димой, убедившись, что его реакции перестали носить однозначный характер. Наблюдения за мальчиком позволили обнаружить новые способы восприятия ребенком ситуации разлуки с мамой. У него появился выбор из нескольких возможных вариантов поведения вместо прежней альтернативы – либо болеть дома, либо плакать в садике. Подоспевший пятилетний возрастной кризис упрочил результаты достигнутых изменений. Как известно, данный кризис меняет процессы восприятия детьми своей самоидентичности. Формирующийся в этом возрасте новый образ «Я», подчеркивает разницу между ребенком и окружающими его близкими людьми. Возросшие возможности больше не требуют от малыша прежнего ощущения собственной слитности с родителями. Дети в пять лет открывают еще одну грань своей индивидуальности и независимости от окружающего мира.

Двигательный рисунок дня возникает под влиянием множества различных событий нашей жизни. Но довольно часто особенности динамики двигательной активности на том или ином отрезке недельного временного цикла определяют какие-либо повторяющиеся ситуации. Однажды нас попросили обратить внимание на своеобразное поведение первоклассника. Мальчик ничем особенным не отличался от своих сверстников. Процесс адаптации к обучению в школе протекал успешно. Но был один момент в поведении, который удивлял и беспокоил учителя. Ребенок демонстрировал высокую степень подвижности в последний день учебной недели. Он минуты не мог спокойно посидеть ни на уроке, ни тем более на перемене. Естественно, это мешало усваивать учебный материал, нарушало дисциплину в классе.

Первоначально мы предположили, что своеобразие поведения мальчика связано с переутомлением к концу недели занятий. Однако специальное тестирование не подтвердило эту гипотезу. Утомление, конечно, присутствовало, но не настолько, чтобы определять наблюдаемое поведение. Каждый из нас на своем опыте замечал, наверное, как к моменту окончания рабочей или учебной недели развивается субъективное переживание усталости. Это вполне естественная реакция, но в данном случае не она определяла поведение. Наблюдение за ребенком, а затем беседы с его родителями выявили интересную особенность. Мальчик до школы ходил в детский сад, распорядок жизни в котором предполагал, что один из дней недели посвящен спорту. Нетрудно догадаться, о каком дне идет речь. Именно в пятницу дети занимались гимнастикой, бегали, прыгали, соревновались друг с другом почти все свободное от еды и сна время. В итоге сформировался устойчивый стереотип двигательной активности.

Мы перепроверили выдвинутое предположение о наличии стереотипа у ребенка. Для этого первокласснику предложили поучаствовать в уже упоминавшейся игре-тесте. Он садился на один из семи стульев, соответствующих тому или иному дню недели. Затем демонстрировал, как сидит этот день, как он ходит, бегает, прыгает и т.д. Мальчик быстро включился в игру и воссоздал двигательный рисунок всей недели, еще раз наглядно подтвердив, что пятница – самый «непоседливый» день в структуре его образа рассматриваемого временного цикла.

Описанная игра интересна своей двусторонней направленностью. С одной стороны, она позволяет определить степень выраженности интересующего нас качества, с другой – игровая процедура дает возможность менять характеристики данного качества. Вернувшись вновь к игре, мы вместе с мальчиком нашли менее динамичный двигательный образ дня. Он изобразил «тихую», «послушную», «внимательную» и т.п. пятницу. Работа-игра с новым образом, наполнение его положительным эмоциональным содержанием позволили снизить уровень двигательной активности ребенка на уроках к чему, собственно, мы и стремились.

Важно отметить, что на перемене и после уроков первоклассник демонстрировал прежний, то есть достаточно высокий уровень активности, но во время урока был спокоен и внимателен к объяснениям учителя. Это показывает,что у ребенка появился выбор, и поведение стало более гибким, адаптирующимся к требованиям ситуации.

В заключение хотелось бы привести историю, которая описана в книге В.С. Лобзин, М.М. Решетников «Аутогенная тренировка» (11, с.229-233).

За помощью обратился мужчина 37 лет. Его супруга при малейших размолвках «начинает молчать», иногда по 2-3 дня не обращаясь к мужу и не отвечая на его вопросы. В таких ситуациях у мужчины появляется трудно сдерживаемый приступ ярости («боюсь сам за себя», «готов убить жену»). Несколько раз во время ссор бил посуду, сквернословил, чего раньше с ним не случалось. На жену руки не поднимал, но опасается, что это может произойти. Вне конфликтных ситуаций отношения в семье характеризует как хорошие, жену любит, боится ее потерять. Во время сеанса психотерапии был использован метод ретроспективной визуализации в состоянии гетерогенного расслабления. В результате мужчине удалось вспомнить значимое психотравмирующее событие раннего детства. Он вспомнил, что у его сестры (сестра старше брата на 10 лет) была подруга, которая («кажется») ему нравилась. В последующем с помощью сестры хронология событий была точно востановлена и оказалось, что ко времени описываемой ситуации мужчине было не более 3 лет. И не «кажется», а действительно он испытывал детскую привязанность к подруге сестры, которой было 13 лет. Девочка игнорировала попытки малыша обратить на себя внимание и он очень огорчался по этому поводу. Привязанность к «подруге» была столь велика, что даже после переезда в другой город (который произошел когда мальчику еще не исполнилось 3 лет), по рассказу сестры, он часто ее вспоминал и очень грустил.

Сходство ситуации, выявленной в ходе психотерапии, и ситуации нынешней, которая и явилась причиной обращения мужчины за помощью к специалистам, очевидна. Невнимание, а вернее – игнорирование со стороны объекта эмоциональной привязанности, а затем лишение этого объекта вызвали аффективные переживания, которые в усиленном виде проявились в эмоционально значимой ситуации через 30 с лишним лет.