Засада от де Сада. Бьет – значит любит

Недавно отмечали день рождения одной нашей подруги. Посидели, выпили, поели – все как обычно, но вот под конец праздника с работы вернулся муж именинницы. Естественно, объятия, поцелуи, букет цветов, тортик мирэлевский… Заходит она в комнату и гордо демонстрирует подарок – многохвостую кожаную плетку. И вот тут мы с девчонками чуть не упали. Одно дело – забавы со всякими прибамбасами для удовлетворения тайных желаний, а другое – дарить прилюдно такой вот экстравагантный подарок.

Естественно, расходились мы все под впечатлением. Да что там под впечатлением – мы просто не могли часа полтора разойтись: все шли, обсуждали, спорили. Оказалось, из нас троих только я отнеслась к подарку с пониманием. Ну мало ли какие у людей могут быть отношения. Демонстрация таких вот интимных подробностей – тоже часть сексуальной жизни.

«Что это значит? – возмущалась другая наша подруга, кстати, незамужняя. – Что это за отношения такие, если мужчина дарит женщине плетку? Это намек на безграничную власть, что ли? Мужчина должен быть нежным и ласковым, иначе это не мужчина, а грубый мужлан».

«Подумаешь – ударит муж жену пару раз, – парировала ей замужняя. – Надо, чтобы женщина чувствовала, что рядом с ней сильный мужчина».

«Много ума надо, чтобы показать силу на слабой женщине! Мужчина, если он сильный на самом деле, должен уметь терпеть боль, а не причинять ее другим».

В общем, дальше спор развернулся между ними, а я шла и думала: вот оно! Сошлись две крайности: садизм и мазохизм. Что сейчас победит: стремление подчиниться или подчинить?

Если верить всяческим статистикам, то примерно 20 процентов людей в мире склонны к садизму в сексуальных отношениях, около 30 процентов – к мазохизму, а все остальные – пресловутая золотая середина, садомазохисты. Всегда интересно, куда ты относишься, плохо это или хорошо, и что делать, если ты вдруг окажешься пресловутым одним процентом погрешности.

Если рассуждать с точки зрения принадлежности к тому или иному лагерю, то многие проблемы видны в новом освещении. Например, наша соседка живет с мужем-деспотом, который ее ревнует к каждому столбу, а наревновавшись – бьет. Но ведь не уходит она от него! Видимо, срабатывает поговорка: «Бьет – значит любит».

Но любое ли применение силы является демонстрацией сильных чувств. Одно дело назидательно шлепать по оголенной попке и приговаривать: «Ах ты, негодница! Я тебя накажу!»; и совсем другое – бить жену чем попало из-за того, что она пришла с работы на час позже. Уж извините, но такого садизма и такого мазохизма я не приемлю. Должны же быть какие-то рамки, какие-то нормы! Вот только кто их устанавливает?

Отношения садистов и мазохистов ведь выстраиваются не столько на болевых ощущениях, сколько на унижении одного человека другим. Склонность унижать или чувствовать себя униженным и рождает все эти игры с кожаным бельем, плеткой и наручниками. Есть в людях желание хоть какое-то время побыть под властью другого человека, хозяина.

Не скрою, мне тоже нравится ощущать силу мужчины, знать, что сейчас я в его власти и он может делать со мной все, что ему вздумается. Не обязательно это должен быть сексуальный опыт. Помнится, лет в 16 я пришла лечить зубы к врачу с говорящей фамилией Медведев. Села в кресло, и надо мной возвысился двухметровый доктор, телосложением очень напоминавший этого самого медведя. В тот момент я испытала такое сладостное чувство – ощущение, что теперь я его пленница. Я уже не думала ни о бор-машине, ни о всевозможных инструментах, которые всегда так пугали меня. Все это заиграло новыми красками. Доктор Медведев уже не лечил мне пульпит, он владел мной!

Домой я шла с дурацкой улыбкой на лице, а потом еще раз пять приходила к этому стоматологическому Дольфу Лунгрену, придумывая то опухшую десну, то боль под пломбой. Кончилось все тем, что доктор Медведев счел меня ипохондриком и больше не принимал без направления из смотрового кабинета.

Садизм и мазохизм (или то и другое) должны быть лишь временным явлением, вспышкой, ситуацией, в которой вдруг возникает острое чувство власти – своей или чужой. Если же это ощущение становится главной чертой поведения, то есть смысл говорить о патологии. И вот тогда это нужно считать сексуальным извращением, а то и симптомом психического заболевания.

Инна ЗАГИНА