Элиас Канетти

Все слышали о так называемых "авторах одного романа", писателях, создавших произведение, без которого немыслима современная литература. К этой категории принадлежит и Элиас Канетти, но не потому, что другие его романы или повести не удались, или незаслуженно забыты на фоне основного произведения. А потому, что он за свою жизнь написал единственный роман. "Ослепление" впервые было издано в Вене в 1935 году, и, если не считать положительных отзывов Томаса Манна, Германа Броха и нескольких малоизвестных литературных критиков, сразу же было забыто на 10 лет. Со второй половины 40-ых годов роман начинал свое триумфальное шествие: в 1946 году английское, а в 1947 - американское издание. Французское же 1949 года было отмечено высокой международной премией "Prix International". Тогда зашевелились и немцы: книга-то, как ни как, написана на их языке. Посыпались литературные премии: им. Георга Бюхнера (1972), им. Нелли Закс (1975), им. Готфрида Келлера (1977). Пиком славы романа был 1981 год, когда Шведская академия присудила ему Нобелевскую премию. И теперь, имя Элиаса Канетти нередко ставят рядом с именами Кафки и Броха. Довольно красноречивое соседство...

"Кафка? Да, знаем, как же..." - полная готовность сказать свое веское слово (в основном, благодаря интересу со стороны аналитической психологии, да первым десяти прочитанным страницам).

"Блох или Босх? А-а, Брох... Слышали, слышали..." - некоторое смущение (господи, как эти имена похожи!).

"Канетти?" - непонимающий взгляд...

Типичная ситуация, что неудивительно ровно настолько, насколько и огорчительно. Что мы знаем об этих людях, о том мире, который, как всякая провинция, жил какой-то своей жизнью? От их книг у нас осталось только смутное ощущение "интеллигентской утонченности", понятной каким-то странным людям, живущим в удалении от мира сего.

Биография: родился в 1905 году, в болгарском городке Рущук, входившем тогда в состав Австро-Венгрии. Долгое время жил и учился в Швейцарии, а затем и в Вене. После гитлеровского "аншлюса" бежал в Лондон, где навсегда остался...

Произведения: 1935 год - "Ослепление", три пьесы, мемуары, заметки, эссе, 1960 г. - исследование психологии толпы "Масса и власть"...

Вот, собственно, и все. Внешне как-то скудно, неказисто выглядит на фоне гирлянды премий. Да по каким только причинам не получали Нобелевскую премию по литературе: и по политическим, и за писательскую прилежность... Просто еще одна заполненная строка в списке?

Предки Канетти переселились на берега Дуная вместе с тысячами евреев, изгнанных в XV веке из Испании. В семье деда, как и во многих других в округе, продолжали говорить на старо испанском. Родители любили беседовать на немецком, любили немецкую культуру и знаменитый Венский театр. Рядом жили болгары, румыны, турки... Патриархальный, приверженный традициям мир, полный культурного разноголосия. После этого (1911 г.) - Англия, в связи с внезапной смертью отца, переезд в Швейцарию, а затем, благодаря желанию матери показать Элиасу бурную политическую и культурную жизнь, - Вена. Собственно, если бы не мать, привившая сыну страсть к литературе и осознание необходимости иметь обо всем свое мнение, мы бы так и не услышали имени Канетти среди писателей мировой величины.

1914 год, курортный парк под Веной, города вальсов Штрауса; дирижер прервал музыку и сообщил о том, что Германия объявила войну России. Гуляющие запели австрийские и немецкие гимны. Элиас же запел гимн английский... "Вдруг я увидел рядом с собой искаженные злобой лица, и потом к нам потянулись руки и ладони, бившие наотмашь. Били в основном меня, девятилетнего, но перепало и младшим, даже самому маленькому, Георгу. Били все, скопом, до тех пор, пока оттесненная чуть в сторону мать не поняла, что происходит. Больше всего меня поразили искаженные ненавистью лица. Кто-то предупредил мать, и она, пронзительно крикнув: "Но ведь это же дети!" - протиснулась к нам, схватила в охапку всех троих и стала гневно стыдить окружающих, которые ей ничего не сделали, потому что она говорила как венка..."

Мир, готовый взорваться в любой момент; люди, недавно прогуливавшиеся по парку под звуки оркестра, превращаются в разъяренную толпу, остановить которую смог акцент... Крах, закат, упадок - слова более чем привычные со времени Гофмансталя, говорившего о молчании, как единственном оставшемся средстве избежать лжи. Что происходит здесь, где мирный обыватель, измеряющий "правильность" своего существования пинтой честно заработанного пива и картиной (только маслом, нам дешевки не надобно! да и рамочку, пожалуй, покрасивше) в гостиной, где богема, восхищающаяся строчками популярного поэта и "тем самым местом" из "Травиаты", вдруг становятся массой, готовой уничтожить любого, пусть даже девятилетнего мальчика? "Однажды, - вспоминал Канетти о ходе работы над "Ослеплением", - мне пришла в голову мысль, что мир невозможно изображать так, как в старых романах, так сказать, с точки зрения одного писателя, мир распался, и, лишь имея мужество показать его в состоянии распада, можно еще дат ь о нем истинное представление." Странное сочетание - мир распавшийся, и мир, всегда готовый сжаться в кулак - определившее, тем не менее, темы двух основных произведений Канетти.

Итак, "Ослепление" - это мир распавшийся. Что это значит, какой смысл вложил в эти слова автор? В романе пять главных героев - Петер Кин, крупный синолог; его служанка Тереза; отставной полицейский Бенедикт Пфафф, ныне привратник дома, где проживает Кин; горбатый карлик Фишерле, сутенер и мошенник, мечтающий обыграть Капабланку; и, наконец, брат Кина - Георг, знаменитый парижский психиатр. Тереза, заметив страстную любовь Кина к книгам, не смотря на свое скудоумие, играет на этом и становится его женой, чтобы тут же приняться выживать мужа. В конце концов, ей это удается.

Сюжет, прямо скажем, непритязательный, годный, разве что, для очередной "мыльной оперы", однако, дело здесь не в нем. Основной объект нашего внимания - люди, точнее, их образы, доведенные до абсурда. В своих "Заметках" Канетти писал: "Не вижу никакого интереса в том, чтобы как можно точнее обрисовать человека, которого я знаю. Мой интерес в том, чтобы как можно точнее его утрировать". Как и в "Недреманном ухе. 50 характеров", образы, нарисованные Канетти, социально и психологически точные, лишены глубины. Внутренний мир героев до крайности беден и не знает нюансов. Каждое действующее лицо имеет свой ограниченный набор желаний и слов. Мир, в которых живут плоские "фигуры", выкраивающие из реальности свои маленькие индивидуальные мирки, действительно распался. Воображаемое и действительное нарочито нерасчленены, не всегда ясно, где сон, а где явь. Стирая эти границы, Канетти показывает нам героев, живущих в немыслимом сплаве желаемого и действительного. Другой (сосед, брат, зна комый) является статистом, служащим интерьером в театре одного актера. Пфафф оценивает Кина, исходя лишь из регулярности поступления чаевых, а Тереза - поскольку ей не удалось завладеть чековой книжкой того же Кина - пребывает в искреннем убеждении, что тот вор, укравший ее деньги. Садист Пфафф кажется Кину грубоватым, но честным ландскнехтом; Фишерле считает Кина аферистом, прикидывающимся сумасшедшим; Кин принимает Фишерле за добряка, бескорыстно заботящегося о его книгах... И эти индивидуальные миры существуют по каким-то своим законам, подчиненным узкому кругу желаний. Пятидесятилетняя Тереза убеждена, что ей не больше 30 и мужчины оборачиваются ей вслед на улице не из-за нелепой юбки, а сраженные ее прелестями. Фишерле полагает, будто он лучший в мире шахматист, и без труда обыграет Капабланку. Кин верит, что Тереза съела сама себя в его запертой квартире, верит, даже, столкнувшись нос к носу с мнимой покойницей... Словом, фантасмагория, сплошная комедия ошибок, но с жу тковатым оттенком.

Ирреально ли происходящее на страницах романа? Достаточно оглянуться, приглядеться к себе и окружающим, чтобы ответить на этот вопрос. Так ли мало людей, воспринимающих поступки и слова других как подтверждение своей правоты, той реальности, в которой они существуют? А русским эквивалентом слов Терезы (ее прообразом была хозяйка комнаты, которую снимал Канетти) "я порядочная женщина", пояснявших, к примеру, необходимость покупки дивана, можно считать фразу "мы не хуже других". В этих гипертрофированных, жутких образах, прорисованных автором "Ослепления", видны реальные, живые люди, окружающие нас. "В глубочайших мыслях философов есть что-то от фокуса, - писал Канетти позже, - многое исчезает, чтобы кое-что вдруг оказалось в руке".

Но как это сочетается с массой? Ведь исходный ее феномен, по Канетти, преодоление страха прикосновения. Человек страшится и избегает прикосновения других людей, старается держаться от них подальше. Почему, к примеру, нам так неприятна давка в автобусе? Кроме тесноты, говорит Канетти, нас пугает близость чужеродного, посягающее на нашу нетвердую свободу. В массе же, этот страх снимается, ликвидируются все дистанции, где один человек равен другому, где каждый "как все" - происходит психологическая разрядка. Масса снимает напряжение страха за свой хрупкий индивидуальный мирок. И здесь на сцену выходит власть, опирающаяся и, одновременно, управляющая ей посредством другого страха - страха смерти. Итак, круг замкнулся.

А при чем тут смерть? - спросит читатель. Ведь власть, государственная, к примеру, напротив должна оберегать граждан от посягательств на их жизнь. Не могу с этим не согласиться, но на память приходит выписка, сделанная Канетти из какой-то газеты:

Так, например, нам следует непременно заботиться о том, чтобы свиньи отправлялись на смерть с легким сердцем, поскольку в противном случае от такого высокого содержания адреналина в крови страдает качество мяса".

Один из прогрессивнейших свиноводов Дании Канетти призывает искоренить в себе следы власти (отданный или полученный приказ), однако, его же "Масса и власть" показывает, что призыв этот неисполним, поскольку взаимоотношения массы и власти являются основанием современного общества. Это призыв к гуманизму в мире антигуманном по своей сути. На фоне описанного Канетти в его произведениях, - крушение империи, ритуальное шествие фашистов по ее обломкам, распад мира, - такой оптимизм кажется неуместным, но странно притягательным. Для того чтобы понять ценность жизни необходимо увидеть смерть, а для того, чтобы захотеть спасти мир, надо увидеть его крах...

Instagram: @alexandr__zubarev