Она сказала: я люблю тебя, давай, только, выберемся отсюда.

У неё были голубые глаза, она пахла доверчивостью. Стоило положить ей руки на талию, как становилось темно, мы куда-то бежали.
И не бежали - иначе как я мог ощущать её бёдра? Но между нами вспыхивало желание - исчезнуть, убраться, унести ноги и зачать новую жизнь - там, где оставлено большинство игрушек.

Но мы не смели отпустить друг друга - а значит, не могли бежать в этот момент. Это было очень грустно, так как прозрений возможности побега не так много, а мы свели их - все - к любовной игре.

Бегство, бегство... Стоит, только, вспомнить обряд "смерти в Вегасе", ванну с кровью под верлибры Брамса, и двоих детей в ней сидящих, как дома, как в материнском яйце, и трогающих друг другу запястья. Ритуалы горячих пассатов, время сквозь полузакрытые веки. Роскошная ночь города призрака. Жалюзи, огни, смерть. Твоё тело, запах спермы.

Девчоночья стройность, белые трусики, светлое каре, открытая шея. И такой же прямой, медленный мальчик. И всё молча, танцуя.