Начинаем цикл передач для тех кому нехер делать вечером.
тута я буду постить разные шедевры уважаемого мной человека, с одной стороны потому что мне нехрен делать, с другой потому что нравится то как автор подает м-л, ну а в третьих чтобы ....... (дописать по желанию)

Итак, автор дал согласие на копипаст и подпись под шедеврами как КОРЬ

Приятного чтения

Поздравляю всех с Новым 2012 годом. Заодно с наступающим Рождеством. Желаю любви и счастья, которое к любви несомненно прилагается. Небольшая Рождественская история. Сказка со счастливым концом, потому что просто не может быть иначе...

---------------

...Однажды в далекой-далекой галактике, на затерянной планете… Жила-была принцесса. Ну не такая чтобы уж вся из себя принцесса, так, принцессочка. Дочка короля и королевы небольшого такого государства. Карликового, можно сказать. Вся тамошняя земля представляла собой океан с миллиардом островов. То ли местному создателю понравилось на Кипре, то ли еще по каким причинам, но это было так. И на каждом острове был свой дворец и прилагающийся к нему городок. И всё. Просто и счастливо жили на этой планете люди. Ну не так чтобы просто и счастливо, были там и извращенцы и политики и разводы, но всё же…

…А еще там жили драконы. Банально? Да ничуть. Их было очень немного, но они были. Нет, они не были огромными чешуйчатыми тварями, всемогущими и бессмертными. Просто драконами называли тех людей, которые вырастили в себе дракона. Они и были драконами, оставаясь при этом людьми. Они обладали удивительными способностями. Они путешествовали по вселенными, читали мысли друг друга, могли по желанию менять тела. Но самым удивительным было то, что они умели любить. Да-да, просто любить, умели любить себя, других, жизнь и смерть. И их любовь творила чудеса. Вот об одном из этих чудес и будет эта история…

…Этот Новый Год был одним из самых ужасных в жизни Рейчел. Недавно ей стукнуло двадцать пять лет и она просто не представляла, как жить дальше. Матушка и батюшка не сказать чтобы души в ней не чаяли, но и особо не придирались. Нет, батюшка, конечно был строг, но справедлив, а матушка поучала, но без осуждения, но всё же… Основной их темой для разговоров последний год была тема незамужности. Ну, то есть, отсутствия мужа. А самое главное – отсутствие наследника престола мужеского пола. Ведь по Главному Закону планеты миллиарда островов править должен был только мужчина. «Как так» - восклицал король, у меня до сих пор нет внука. «Что ж ты, девочка моя, все никак себе любимого не найдешь, я то в твои годы уже ого-го…» - вздыхала матушка, когда батюшки рядом не было. А сейчас, в 11.30, за полчаса до начала Нового Года, король с королевой, объединившись, сказали о своем решении: в течении следующего года принцесса должна выйти замуж. И точка…

Расстроенная, Рейчел стояла на балконе северной башни и ловила ртом снежинки. Снег падал только неделю во время Нового Года, а потом опять наступала приятное среднеземноморское лето. А люди настолько привыкли к этому, что просто не понимали, какое это чудо. Очередная снежинка оказалась проглочена, но настроения это не прибавило. Слезы стояли в глазах принцессы, ведь она не знала и не понимала, почему так. «Почему все так плохо, ну почему, почему, почему?» - давила тупая, еле уловимая, но от этого не менее реальная боль в груди.

Она не помнила, когда появилась эта боль. Может, в 5 лет, когда её двоюродный брат сжег в камине её любимую куклу, может в 14, во время её первого бала, когда она запнулась за подол и растянулась на полу во время своего первого танца, а, может в 21 год, когда принц соседнего острова развернул назад её сватов. Сотни раз она пыталась найти причину этой боли, перечитывала дневники, делала выводы, но, увы, давящая, болезненная тоска о чем-то несбыточном, не отпускала её ни на миг.

А еще у неё была мечта. Самая заветная и самая тайная. Она мечтала стать драконом. Но скрывала это желание от всех. Причина была проста – среди обычных людей, увы, о драконах ходили не очень хорошие истории. Поговаривали об их бессердечности, черствости, самолюбии. О том, что вместо обычного поведения они шокируют своими выходками окружающих. О том, что они зазнались и их могущество приносит только вред. Да что и говорить, даже её вполне демократичные батюшка с матушкой не держали в дворцовой библиотеке ни одной книжки о драконах. И замолкали тогда, когда речь заходила хоть о ком-нибудь из них. И, глядя на них, все обитатели замка делали вид, что драконов просто не существует. Как будто бы их нет.

«А ведь они есть, они такие, такие, такие…» - сквозь слезы шептала Рейчел. Она не могла признаться самой себе о второй половине своей мечты. Да-да, именно второй половине. Она мечтала не только о том, чтобы самой стать драконой, но чтобы её полюбил дракон. И тогда они были бы всегда вместе. Они смотрели бы друг другу в глаза и не было бы никого счастливее их на свете. Они бы парили в теплых струях восходящего воздуха, чуть шевеля крыльями и чувствуя рядом громко стучащие сердца друг друга. Они летали бы среди звезд и не было бы никого на всем целом свете ближе…

Снег кружился, летал и таял на темных ступенях башни. Руки Рейчел немного замерзли и она уже подумывала вернуться в свои покои, но какое-то странное ощущение, то ли ожидание, то ли предвкушение заставляло её оставаться на месте. Это трепетное ощущение, давно забытое, она испытывала в раннем детстве, когда ждала маму, чтобы та рассказала её на ночь сказку. А еще когда ей в первый раз разрешили покататься на лошади. Были и еще моменты, но она их практически не помнила. Помнила и знала она одно – должно случится такое же чудо, как сказка на ночь или как теплые губы лошади, берущие из детских ручонок кусок соленого хлеба…

«Иго-го» - внезапно раздалось с небес и рядом с Рейчел шумно плюхнулся кусок лошадиного помета. Он не очень походил на ожидаемое чудо. «Ну вот, опять облом» - Рейчел сплюнула сквозь зубы. Эта выходка, столь неподобающая для принцессы, чуть смягчила её разочарование, вслед за которым пришло удивление. Она вдруг поняла, что вообще-то летающих лошадей в их мире не бывает и вытаращила глаза в небо. В то же мгновение её лицо залилось краской и она резко опустила голову вниз. В пяти метрах над ней, мерно махая крыльями в воздухе висел жеребец, отнюдь не выхолощенный. Причем его задняя половина была точь-в-точь над головой Рейчел. «Ну что ты там застряла, освобождай посадочную полосу» - раздался укоризненный голос всадника. Подавшись к перилам башни, Рейчел наблюдала, как крылатая лошадь ловким пируэтом приземлилась, точнее прибашнилась.

Мужичок, ловко соскочивший с немедленно улетевшей лошади, был странным. Нет, даже не так, он был очень странным. Весь какой-то неопрятный, в странном сером коротком пальто, странных черных шерстяных сапогах и странной черной обтягивающей шапочке. «Фуфайка, валенки и пидорка» - прошелестел непонятными словами внезапно налетевший ветерок.

- Привет, как дела? - с кривоватой, но какой-то приятной, что ли, улыбкой, начал разговор мужичок. Рейчел вздохнула. То, что она все еще ожидала чуда, никак не давало ей сосредоточится. Она не могла не видеть летающую лошадь и странную одежду незнакомца, но, ожидая прекрасного принца на белом коне, обычно не вглядываешься в непонятно что, похожее на конюха.

Поэтому высокомерие, явственно прозвучавшее в её словах, должно было обидеть незнакомца.

- Слушай, шел бы ты отсюда, буду я еще со всяким отребьем разговаривать. - Однако, на удивление Рейчел, короткий смешок показал, что незнакомец ничуть не обиделся.

- Да, вижу, дела у нас не очень, Рейчел. Меня зовут Дед Мороз, кстати. – С этими словами мужичок уселся на парапет башни.
- Да мне-то какое дело? – неприязненно сказала Рейчел, вздернув носик. От мужичка пахло не очень хорошо. «Сааамооогооон» - опять еле слышно провыл ветер. – И откуда ты знаешь, как меня зовут?
- Гы, ветер нашептал. – опять усмехнулся Дед. – А если честно, то просто подслушал, как тебя называют во дворце. Ты мне ничего не хочешь рассказать?

Рейчел почувствовала себя странно. Убогая одежда, неприятный запах, некультурная манера тыкать принцессе и навязчивость её собеседника раздражали. Вместе с тем рядом с ним было как-то приятно и легко находится. Казалось, ветер дул меньше, неуютная башня казалась не такой неуютной, а тиски душевной боли чуть разжались. «Ладно, черт с ним, не буду звать стражу, а поговорю еще немного» - подумала Рейчел, облокотившись на перила. И хотя её немного удивляло собственное поведение, где-то в глубине души она знала, была абсолютно уверена, что так и надо, что появление Деда Мороза не случайно и что… Ну что-то будет, в общем…

- А зачем я тебе буду что-то рассказывать? – некая настороженность никак не покидала Рейчел. Незнакомец опять радостно-удивленно хмыкнул и достал из странного пиджака белую палочку. Сунув её в рот, он поджег её кончик и в округе ужасно завоняло. «Беломоооор-Кааанал» - зашептал ветер. То ли от этого запаха, то ли от непонятности всей этой ситуации, Рейчел вдруг ужасно захотелось рассказать странному Деду все-все и она взахлеб стала вываливать все свои обиды, огорчения и боль. Снежная метель кружилась, но снежинки перестали залетать под крышу, наталкиваясь на какую-то незримую преграду. Казалось, невидимая граница отделяет весь мир и отдельную реальность башни, в которой в словах повторялась вся трагичная, порой комичная, а в общем-то банальная и обыденная жизнь принцессы.

Время как будто бы замедлилось и Рейчел казалось, что они уже вечно находятся на башне и она заново прожила всю свою немудреную жизнь. Нет, для неё самой жизнь не казалась немудреной, для неё она была уникальной и неповторимой, однако она понимала, что у миллиардов других людей есть точно такие же жизни и они тоже считают их уникальными и неповторимыми. В процессе её рассказа незнакомец практически не говорил, а только добродушно хмыкал в особенно напряженные моменты.

- Ну вот вроде бы и всё. – Ощущая небольшую усталость и вместе с тем облегчение, произнесла Рейчел.
- Всё, да не всё. – Хитро прищурился Дед Мороз. – Ты не рассказала о своей главной мечте.
- Ну я, даже не знаю, ну я… - Смутилась принцесса. – Ай, ну ладно. Я хочу стать драконом. – Она с ожиданием посмотрела на Деда Мороза, предчувствуя дикий хохот над глуповатой принцесской с богом забытого острова. И опять её ожидания не оправдались. Дед Мороз даже не усмехнулся, а весь как-то выпрямился и подобрался.

- Ну и становись, что тебе мешает? – Спокойно и серьезно спросил он её, уставившись куда-то вдаль. Вся та добродушность и спокойствие, излучаемое им на протяжении всего разговора, куда-то пропали и к Рейчел внезапно вернулась настороженность. Та настороженность, которая возникает рядом с чем-то огромным, незнакомым и непонятным . Казалось, совсем другой человек стоит рядом с ней, чужой, сильный и опасный. Вся атмосфера взаимопонимания улетучилась и Рейчел каким-то седьмым чувством поняла, что на этот вопрос надо ответить максимально искренне, а иначе может произойти нечто страшное.

- Я не знаю, как. – Все ж таки она была принцессой и это прозвучало с некоторым вызовом.
- Знаешь. – Ответ прозвучал глухо и как-то печально. Да и сам Дед Мороз как-то смягчился, от него повеяло грустью и усталостью. – Ты сама уже знаешь, только не хочешь поверить в это.
- Да не знаю я ничего. Единственно, что я знаю о драконах – это то, что они могут любить и всё, но это же совсем не то. Вот я была влюблена в пажа, а еще в принца, а еще любила свою собачку и рыдала навзрыд, когда она умерла, а еще…
- Погоди, - перебил Дед Мороз. – Ты говоришь о человеческой любви, а не о любви дракона. Скажи, ты любишь своего двоюродного брата?
- Да нет, я его просто ненавижу. Ненавижу за то, что он ненавидит меня. Он меня просто не любит, он постоянно издевается надо мной. Он высокомерный, агрессивный, скрытный, самолюбивый и полон презрения к окружающим..

Такого дикого хохота она не слышала уже давно. Дед Мороз опять совершенно не оправдал её ожиданий. Она думала, что он посочувствует ей и её взаимоотношениям с братцем, а он дико ржал, еще громче некоторых жеребцов из конюшен.

- Ну ты уморила, бугага. – Мороз никак не мог остановится. - А как ты вела себя в начале нашего разговора? – Рейчел вдруг осознала, что при прилете Деда Мороза сама проявила высокомерие и самолюбие. Хотела вызвать стражу и боялась открыться. И ощущала презрение к «какому-то неопрятно одетому мужичку».

- Прости пожалуйста. – С легкой толикой извиненья сказала она, как порядочная принцесса, допустившая бестактность. И тут у неё появилось ощущение, что она упустила что-то важное. – Я чувствую, что… Но ведь это черты моего брата, а не мои… Или это мои черты? Или это? Как же так? – Рейчел еще раз пробежалась по своей жизни и со стыдом обнаружила множество моментов, когда она была еще невыносимее, чем её двоюродный братец. Её стыд и ощущение чувства вины нарастали и просто разрывали её на части.

- Но я же стыжусь этого, я же всеми силами души не хочу такой быть. – воскликнула она.

- Вот в этом-то и весь секрет драконов… и мне, пожалуй, пора. - Грустно произнес Дед Мороз и спрыгнул с парапета. Рейчел разволновалась. Она чувствовала, что стоит на пороге тайны, которая изменит всю её жизнь. Она хотела что-то спросить, но не знала что. Она ощущала, как текут секунды и понимала, что если не скажет или не сделает что-то сейчас, то Дед Мороз уйдет и она навсегда останется принцессой с островка и упустит самое-самое важное в своей жизни. Её мысли путались, она была готова разревется, впасть в благородную истерику, но что-то её останавливало. Что-то в глубине её души искало, пыталось понять, что имел ввиду Дед Мороз. И подчиняясь этому чуть уловимому внутреннему голосу она стала медленно говорить, подбирая слова…

- Секрет драконов… Секрет, который скрыт от людей… Секрет, как – то относящийся к тому, что я всеми силами не хочу такой быть… Любовь людей… Любовь драконов… Я не хочу быть такой… Это же то же самое, как - я не люблю быть такой… Я не люблю брата за его черты… Но это мои черты… Эти черты тоже я… Значит, я не люблю себя…

Она подняла глаза на Деда Мороза, опять напряженного и незнакомого, вглядывающегося вдаль. Она чувствовала, что уже практически все поняла, но ей надо было узнать, правильна ли её догадка.

- Но как же мне тогда любить себя за мои промахи, ошибки и недостатки, я же знаю, что это плохо. – Практически выкрикнула Рейчел.

- А я знаю, что это хорошо. Что ты на это скажешь? – голос Деда Мороза звенел, как туго натянутая арбалетная тетива.

- Но как, как это может быть хорошим? Это же плохо – все это знают. – Рейчел уже кричала. А голос Деда Мороза приобрел некую торжественность. Он практически стал похож на бродячих фанатиков-проповедников, изредка посещающих их остров.

- Все? Но сейчас для тебя все – это я и ты. Я считаю, что это хорошо, а ты, что это плохо. Кто из нас все? Где они? Где все, считающие, что это плохо? Где эти все, считающие что это отвратительно и это любить невозможно? Есть только ты и я. И я искренне считаю, что то, что плохо, любить можно еще сильнее, чем любить то, что хорошо – убежденность Деда Мороза в своих словах ощущалась практически кожей и Рейчел отчетливо представила, что в мире никого нет, кроме его и её.

И в мгновенном озарении она вдруг поняла, что такое – «знать, что такое - просто любить, пусть даже это и плохо». Просто взять и решить для себя, что это прекрасно. Назло и наперекор себе и всем. Просто за то, что это есть… Она представила себя, падающую на первом балу на паркет, убегающую в слезах из зала, стыдящуюся себя, с неимоверной болью в груди... И в тот миг, когда двери в зал захлопнулись, она-сейчас тронула за плечо себя-тогда. Она смотрела на саму себя и со слезами и любовью, глядя из сейчас в зареванное, но прекрасное личико тогда, прошептала – «Ты знаешь, все равно я люблю тебя… Тебя, такую, какая ты есть». Внезапно картинка сместилась и уже, она, ревущая маленькая девочка с бала, глядя на себя, взрослую на башне, ответила – «Знаешь, я тоже люблю тебя, я всегда любила тебя и буду любить, какой бы ты-я не стала…»

И тут же, сразу же, мгновенно, она наконец поняла, откуда взялась в ней её душевная боль. Она вспомнила, что как мама ей говорила: «Никто тебя не будет любить кроме меня. Только я тебя люблю и никто больше.» А потом мама отдалилась от неё, перестала любить такой, какая она есть. И это было больно, мучительно больно. И маленькая Рейчел, живущая в глубине её души, до сих пор так и верила материнским словам, что никто её больше не любит, кроме мамы. Никто, в том числе и она сама… «Мама, мамочка, что же ты наделала, я же страдала 25 лет» - прошептала Рейчел. Ей было странно и непонятно, но ничего, кроме легкой грусти, по отношению к матери она не испытывала. Она чувствовала, что должна была бы ненавидеть мать за десятилетия боли и страданий, но ничего подобного не происходило.

Рейчел не помнила, сколько времени длились эти озарения - понимания. Но когда она посмотрела вокруг, все так же падал снег и Дед Мороз всё так же серьезно смотрел на неё.

- Я вижу, ты все поняла сама. Пойми, в тебе уже есть дракона. Ты её знаешь. Ты с ней общаешься каждый день, каждую минуту. Эта дракона – твоё я. Просто твоё я. Но не то, которое ты принимаешь и любишь, а то твоё я, которое ты ненавидишь, презираешь, стесняешься и стыдишься. То я, о котором не говорят в приличном обществе. То я, которое ты боишься выставить напоказ, неумелое, уродливое, безобразное, осмеянное и презираемое. То я, от которого ты хочешь избавится. То я, с кем ты борешься и которое ненавидишь всеми силами своей души. Это и есть твоя дракона, отвратительная и безобразная. Это и есть ты - прекрасный лебедь, наряженный тобой же в шкуру гадкого утенка.

- Пойми, она – это ты сама, твоя лучшая часть. Она-ты всеми силами стремится научится летать, но не можешь. Ты неуклюжая, неумелая, нелюбимая, одинокая, несчастная, ненавидимая сама собой каждую секунду пытаешься расправить крылья и научится летать и сама же себе не даешь это сделать. Ты искренне считаешь, что тебе надо ненавидеть её, чтобы самой стать драконой, а на самом деле ты-она уже есть и ты-сама убиваешь её. Ты не сможешь стать драконой, потому что ты – человек. А она – дракон. Ты можешь только стать ей, полюбив и приняв её, пока абсолютно неумелую и убиваемую тобой. И тогда…

Мороз подошел к Рейчел, заглянул ей в глаза и она просто утонула в них. Так с ней бывало, когда она забиралась на самую высокую башню дворца и смотрела на звездное небо. Чувство огромных расстояний, яркие звезды и могильная чернота, бескрайность и ограниченность, хаос и структура были в этих глазах, притягивающих и отталкивающих её одновременно со страшной силой.

- Кто ты? – тихо спросила она.
- А ты разве еще не поняла?
- Ты, ты… Ты дракон? – с трепетом, чуть испуганно прошептала Рейчел.
- Да. А самое главное, что и ты уже практически дракон. Мы приходим к тем из нас, кто хочет и мечтает им быть. Ведь это так просто – захотеть и стать…

С этими словами Дед залихватски свистнул, вскочил на, как снежный вихрь, прилетевшего крылатого коня, которого язык уже не поворачивался называть лошадью и улетел в заснеженное небо…

И тогда слезы хлынули из глаз Рейчел. Но это были не слезы страдания и боли, а светлые, пьянящие слезы от прекрасного. Слёзы прощения, принятия и любви к себе. Рейчел рыдала навзрыд и чувствовала, что с этими слезами та часть её душа, которую она считала жалким, гадким утенком, презирала и стыдилась, затрепетала. Она чувствовала, как яркий, слепящий свет приятия самой себя, своего характера, недостатков, промахов и ошибок растворяет мириады сожалений, ощущения вины, угрызений совести. Она ощущала, как там, где, как ей казалось раньше, заперта тяжелая, неизлечимая ноша, называемая её душевной болью, шевелится и расправляет крылья нечто прекрасное. Она каким-то неведомым ранее для себя образом всё усиливала и усиливала любовь, свет и принятие к тому, что рождалось в ней. И в какой-то миг, внезапно…. Океан света, неимоверной легкости, признания и любви хлынул оттуда и на неё посмотрели прекрасные голубые глаза драконы, которой была она сама.

С любовью КОРЬ
ГЫ )))))

Красиво...сказка....)

Сказка красивая.........но очень уж душещепательная прям так что аж слезки на глаза наворачиваються

А я ее дочке прочитала...) "Мам, а она детская?" "Ага". "А ты меня любишь?" "Угу."

Бомж Васятка перерывал северную сторону городской помойки в поисках цветмета. Имел он за спиной два высших образования и прозвище Ахуйля. Жизнь его была неказиста и банальна для тех, кто жил и выживал в эпоху перестройки. Имел он два высших образования, красавицу жену и, уволившись с НИИ, занялся перепродажей компов. Все шло прекрасно, пока однажды к нему не пришли два плечистых парня в кожаных куртках и предложили кредит. Кредит был ему нафиг не нужен, но его тычками и угрозами заставили подписать бумаги в присутствии какого-то еврея. Еврей оказался нотариусом и Ахуйля оказался должен крупную сумму какому-то банку с труднопроизносимым названием. Выплачивая проценты, он сначала отдал накопления, потом продал машину, потом бизнес, квартиру и оказался на помойке. Жена ушла, детей, слава богу, не было.

В свои сорок пять выглядел он на шестьдесят, однако не пил, не курил и старался блюсти себя в чистоте. А еще у Ахуйли была особая тайна, ревностно скрываемая от людей своего круга. Он умел думать, не вовлекаясь в процесс. В его голове могли течь мысли, связываясь в логические цепочки, объясняющие ему всё… Вообще всё…

Сейчас ему думалось о том, отчего на свете существует ненависть. Основным вопросом, вокруг которого водоворотом кружились его мысли, был вопрос, что такое ненависть и нахрен она вообще нужна. Заскорузлые пальцы уверенно отбрасывали отбросы, выискивая в них то, что можно продать, а мысли кружились и кружились…

Ахуйли, думалось ему, если есть ненависть, значит есть и любовь, а что тогда такое любовь. Он привычно отошел от мыслей чуть подальше и разделил их на два водоворота. Один плел ментальные кружева вокруг ненависти, другой вокруг любви. А если представить любовь как частицу – приплыла небольшая серебристая мысль. Типа самой первой частицей, появившейся из пустоты, была частица любви. Потом их стало появляться все больше и больше, и воскликнул Бог: да будет свет и этим светом были частицы любви. Какая нахрен любовь – синезеленый осьминог из водоворота ненависти ухватил всех серебристых рыбешек и унырнул обратно, последним щупальцем показав Ахуйле самый натуральный американский фак.

Тут Ахуйле отрыл самовар, выброшенный то ли какой-то склеротичной бабушкой, то ли её богатыми наследниками на помойку и мысли его приняли другое направление. Они понеслись вокруг самовара. Ему думалось: вот в него наливаем воду и он кипит и вода превращается в пар, а потом превращается опять в воду. Огромный самовар, кипящий любовью вплыл в голову Ахуйле и он на секунду замер. Потому что вместо дыма из самовара вырывалась самая настоящая ненависть. Самовар, переполненный любовью и подогреваемый чувствами, кипел самой настоящей ненавистью. Любопытная рыбка, подплыв близко к пару, сразу же обварилась и стала жареной. Ахуйля сглотнул. Рыбки бы сейчас, сказал вечно голодный дятел, живущий у него в желудке. Однако самовар продолжал кипеть, а мысли, почувствовав, что разгадка близка, закрутились вокруг него с неимоверной быстротой…

Если взять за основу первозданный свет, квант там или еще что-нить, ахуйли, тогда это будет любовь, а ненависть тогда что… Мысли Ахуйли метались вокруг самовара и в этом вихре постепенно начало кристаллизоваться такое, что все тело много повидавшего и уже пожившего мужика стало покрываться мурашками. На месте его самовара и мыслей кружилось уже нечто непередаваемое, ураган показался бы порывом ветерка в песочнице по сравнению с этим. Это непередаваемое вобрало все его мысли, самовар, любовь и ненависть. Оно сжималось и сжималось, становилось все меньше и меньше и наконец превратилось в точку, пылающую таким ясным светом, что на него было невозможно смотреть. От неё шло ощущения огромности, но в то же время она была точкой.

Внезапно что-то щелкнуло и над точкой появилась табличка. Инструкция по использованию, было написано на ней. Философский камень, обыкновенный. Класс второй. Мощность средняя. Употребляется в случаях застревания частиц духа во вселенной грязи. Приложить к лечимому. Употреблять не более 10 раз в субъективные сутки. Побочных эффектов не имеет. Вернуть в хранилище при использовании. Основная функция – обратная трансформация ненависти в любовь.
И тут же, внезапно, он увидел себя, свою душу и естество, как помойку из миллиардов черных, заскорузлых камней, наваленных огромными, до неба, кучами. Он стоял в стороне, плача и жалея себя-помойку. Непонятно каким образом в его руке оказался философский камень. Ахуйля медленно, не веря своим внетелесным глазам приложил его к ближайшему камню-области тьмы. И тьма распалась. Он увидел себя, свою ненависть к браткам, отобравших его жизнь и эта ненависть странным образом стала превращаться в любовь к ним, ни за что, просто за то, что они есть и за то, что они сделали ему. Эта любовь стала переполнять его, ему стало некуда её девать, возник страх, что он взорвется и как-то интуитивно он «слил» её в философский камень.

Следующим камнем стала ненависть к ментам, регулярно избивавшим его и отбирающим деньги. Все произошло точно так же, его ненависть стала любовью, он их любил просто за то, что они есть и они такие и такое делали ему. Камень в руке Ахуйли стал нагреваться и вокруг него засветилось облако лучезарного света. Ему уже не надо стало прикасаться к камням ненависти. Вся ненависть, попавшая в это облако превращалась в любовь и тут же всасывалась в философский камень.

Ахуйля бросался от кучи к куче, преобразуя ненависть, совершенно позабыв про инструкцию и упоминание, что надо не больше десяти раз. Он не помнил, сколько он метался по своей душе, минуты, год, а может миллионы лет. Но когда он пришел в себя, черноты вокруг не было, а камень, который он держал в руке, стал больше его самого, сиял ярче солнца, а его ореол был в несколько километров. И сам Ахуйля стал похожим на этот камень, он сиял ярким, чистым и незамутненным светом… Вот и всё, с тихой радостью подумал он, и просто шагнул в камень…

Эпилог первый. Поутру бомжи, пришедшие на помойку, увидели Ахуйлю, лежащего с открытыми глазами, смотрящими в небо. Странным было то, что его глаза, обычно серо-зеленые с продрисью, были ярко-голубые и светились… Но народ на помойках привычный и перекрестясь, Ахуйлю просто раздели, не пропадать же добру, и свалили его тело в яму, которую через полчаса должен быть засыпать бульдозер…

Эпилог второй. В то же самое время, несколько людей на планете под названием Земля, просто легли спать и не проснулись. Они были одинокими, их особо никто не ждал, по ним не горевали и не печалились. И хотя эти люди жили в совершенно разных странах, их смерть вызвала некоторые недоумение в среде патологоанатомов. Их объединяло одно – их глаза были раскрыты и ярко светились светло-голубым…

Эпилог третий. Пробуждающийся бог, на некоторых планетах называемый титаном, отозвал себя - своих аватар с последнего рубежа, на котором ему удалось окопаться, чтобы не быть извергнутым в тьму. Вместе с удовлетворением, он испытывал чувство под названием удивление. Он никак не ожидал, что самый бесперспективный его аватар, занимающий самую низкую касту, сможет закончить ИГРУ во Вселенной Грязи. И эти мысли и чувство удивления думал и Ахуйля, сохранивший всю свою память… Ведь это были и его мысли и мысли еще пары-тройки миллионов аватар – точек зрения, которые и были титаном…

С любовью, гы...

КОРЬ

Честно, мне захотелось плакать. Почему жить в любви можно только Там? Это закон вселенной такой? А он умер из-за10раз, из-за инструкции?

posted by Радуга
Почему жить в любви можно только Там? Это закон вселенной такой? А он умер из-за10раз, из-за инструкции?

Радуга, а откуда такой вывод?

Он закончил Игру. Он смог поменять ненависть на любовь, на настоящую безусловную любовь, тем самым закончив Игру.

Тридцатипятилетняя Елена Николаевна заполошно вскочила на кровати, судорожно разевая рот. Ей приснился очередной кошмар. Нет, в нем не было страшных и ужасных маньяков-насильников, не было и Фредди Крюгера, а также всякой прочей продукции Голливуда. Ей снилось, что она опять учится в 6 классе обычной средней школы. И на уроке физкультуры в их девчачью раздевалку вбежала толпа одноклассников…

Те времена былинные уже были не столь невинны. Растущие сиськи, первые влюбленности. Проблема Ленки была в бабушке. В любящей и заботливой. Маленькая, сухонькая старушка с улыбчивыми глазами просто обожала свою дорогую внученьку, души в ней нечаяла. И её опека носила порой навязчивый характер. Вот и сейчас, когда наступили тридцатиградусные морозы, она практически силком заставила Ленку напялить длинные байковые трусы-панталоны с начесом. Чтобы типа не застудится. На худых и длинных ногах они смотрелись просто уморительно. Вот и толпа мальчиков-зайчиков, ошалевшая от своей безрассудности и смелости, что вот так ворвались в раздевалку, в первый момент ошалела от вида этих трусов, а потом, держась за животики, повалилась на пол, корчась в приступах безумного смеха…

Вот так и получилось, что бабушка подарила Ленке несколько прозвищ. Некоторые были просто дразнилками – Ленка трусы до коленка, другие немного погрубее – Трусельда, а некоторые доводили Ленку до слез – Панталонщица, Жопогрейка, Нищебродка. Так и училась, все сильнее замыкаясь в себе, бабушкина любимица. Любя бабушку и никак не желая ей никакого зла, она утаила от неё и от родителей все, что с ней случилась, все больше ожесточаясь от насмешек одноклассников.

Затем был институт, затем работа. Потом замуж, ребенок, выпивающий муж… В общем, все как у всех. Но была одна вещь, которая не давала Ленке – Трусы до коленка покоя. Она страшно завидовала подругам, которым было все по барабану. Отругает ли начальство, изобьет ли муж за измену, потеряют ли они обручальное кольцо или сережку или в одноклассниках их обосрут. Ха, скажут подруги и дальше живут как ни в чем не бывало.

Ленка же была совсем другой. Она стыдилась того, какая она, как она живет, о чем она думает, что она делает. Она смотрела на мир вокруг и, сравнивая других – всех с собой, не видела в себе ничего хорошего. И верила в это, знала это. И другая сторона была у этой медали. Она просто не могла терпеть никаких замечаний в свой адрес. Её выводили из себя не то, что ругательство, а даже чуть повышенный тон в её адрес, косой взгляд, упоминание о ней так, как будто бы её здесь нет.

Как-то прочитав какого-то новомодного писателя, она осознала, что всё это идет из детства. А так как детство свое она практически не помнила, то уверилась, что все её проблемы произошли от этого глупого и дурацкого прозвища. Вся её последующая жизнь шла по колее этих трусов, она так и продолжала оставаться ревущей Ленкой, пытающейся спрятаться в угол под насмешливыми взглядами одноклассников, скрывая панталоны. Жизнь в старых панталонах, короче…

А напиваясь на Новый Год и по праздникам, она становилась настолько агрессивной, что с ней просто боялись пить. Она ругалась матом, дралась, вымещая свою злобу на всех, кто имел признаки мужского пола. Вот так и текла неторопливо жизнь Ленки – Трусы до коленки, пока от неё не ушел муж. Просто взял и ушел, сказав, что ты такая меня заебала, оставив ей квартиру, машину, дачу и уже повзрослевшую дочь.

Подруги пытались её утешать и со временем у них бы это получилось, если бы не одно но. Ленке стали снится сны. Сюжеты в них были разные, но их объединяло одно. В каждом из них Ленку унижали, ненавидели, смеялись, издевались над ней. Ночь за ночью, сон за сном. Что только она не делала, пила успокоительные, напивалась водки в хлам, ходила к психологу, даже побывала на каком-то собрании секты. Ничего не помогало. Сны продолжали снится.

Ленка побледнела, осунулась и даже как-то съежилась. Переживает, думали её знакомые, не подозревая, что ей уже абсолютно насрать на то, что от неё ушел муж. Она просто не могла спать. Она жутко боялась спать. По вечерам она с ненавистью глядела на постель как на стол для пыток. Она знала, что ей опять приснится сон и она опять вскочить в страданиях и муках, судорожно разевая рот…

Вот и сейчас, подскочив на кровати, она все еще чувствовала тот страшный стыд, испытываемый в раздевалке. Ленка включила свет и задумалась. Что же происходит? Откуда эти сны? Что за фигня со мной творится, в конце концов? Не обращать внимания на сны - не могу… продолжать их видеть – тоже не могу… Переполнявшая её мука, с добавлением бессонницы, разрывала её сердце, все увеличивалась и увеличивалась и внезапно вырвалась потоком горьких слез. Ленка рыдала так громко, что тряслись рюмки в серванте, она чувствовала, что со слезами её боль куда-то уходит и растворяется. Прозвучавший на фоне рыданий мужской голос заставил её вздогнуть: «Ахуйле ты делаешь?»

«А, кто здесь?» - слезы мгновенно высохли. «Хто-хто, дед Пихто …» Голос звучал по всей комнате, ввергая Ленку в ужас. Спокойно, спокойно, шептала себе она, не стоит паниковать, не стоит. «Вот и правильно, не стоит, или не стоИт, гыгы… Ты что творишь, чудик, ты зачем ревешь-то?» Ленка разевала рот в поисках ответа. Её привычка замечать грубость и насмешки даже там, где их нет, возобладала и она почувствовала, что на неё нахлынула уже привычная ярость. «А ты кто такой, чтобы мне тыкать?»

Голос хмыкнул – «Я – это ты… ахуйли…» Ленка не могла себе представить себя в мужском обличие, но её ярость как-то успокоилась. «Ты можешь мне объяснить, зачем мне эти сны?» «Неа, я тоже не знаю… ахуйли… но вот вопросы вертятся и вертятся… эх, мне бы в свое время кто бы указал на эти вопросы…» Голос замолк. «Ну…» - нетерпеливо воскликнула Ленка.

«Хрен гну… ахуйли…» - голос звучал более решительно. «В общем, слушай. У тебя есть аквариум. В нем живут рыбки. Что будет, если вытащить рыбок на воздух? Что будет, если залить в аквариум серную кислоту? Что будет, сели тебя засунуть в аквариум? Что будет, сели ты не сможешь дышать? Что надо, чтобы рыбки дышали вне аквариума? Что надо, чтобы ты дышала в аквариуме?...» Голос умолк, и Ленка почувствовала, что в комнате больше никого нет… и... проснулась…

и… проснулась… на часах было ровно двенадцать часов. Только дня или утра, как-то безразлично подумала Ленка и подошла к окну. За окном была светло, одинокий прохожий шёл, пряча в воротник подбородок от пронизывающего ветра, тоскливо качались ветки деревьев. Фу, холодно, гадость какая, подумала Ленка и уставилась на аквариум. Слова, сказанные голосом, никак не выходили у неё из головы.

«Что он вообще хотел-то?». Ленка почему-то вообще не сомневалась, что всё это неспроста. Она как-то сразу поверила, что этот бред был ответом на её молитвы об избавлении от ужаса снов. Но ничего путного и умного по поводу ответов на тупые и глупые вопросы её в голову не приходило. «Ну, блин, сначала сны, щас вообще бред какой-то приснился». Она уже было готова выкинуть нафиг сон из головы, однако одна золотая рыбка привлекла её внимание. Подплыв к поверхности, и практически высунув губы из воды та жадно захватывала воздух вперемешку с водой. «Не поняла, что ей надо-то, что ей не хватает, она же это… – рыба, водой дышит как бы...»

Она представила, что сейчас берет и засовывает голову в аквариум и почувствовала себя чертовски глупо. Рыбка тем временем продолжала насыщаться. Она медленно поворачивалась под течением, создаваемого пузырьками из компрессора и её чешуя блестела в свете лампочки-подсветки. Ленка психанула и практически закричала в пространство комнаты «Что надо, чтобы я дышала в аквариуме… что надо чтобы рыба дышала на воздухе… что, что, чушую и жабру мне, легкие и руки – ноги ей.» И внезапно замерла, пораженная…

Её боль и стыд, который она чувствовала практически со школы где-то в районе груди, и от которого она так мечтала избавится, внезапно усилился до нетерпимой боли. Закололо сердце, стало не хватать воздуха, она повалилась на ковер прямо перед аквариумом, жадно хватая воздух, как вытащенная на берег рыба. Угасающим сознанием она успела саркастически подумать – это что, типа, я – рыба, у меня жабры растут и провалилась в омут беспамятства…

Когда она очнулась, рыбка всё так же заглатывала воздух. Однако что-то было не так, что-то было не совсем как обычно. Какое-то смутное чувство незнакомого, неузнанного, непонятного, как при попытке вспомнить на миг промелькнувшее в толпе лицо, не давало её успокоится. Её комната почему-то казалась ей совершенно другой, новой, необычной… Елена Николаевна медленно оглядела комнату – всё вроде в порядке, медленно подошла к зеркалу, привычным жестом рассматривая, не появилось ли еще несколько морщин, не нашла, зашла на кухню… Смутное чувство чуждости и необычности квартиры и ей самой не проходило…

«Вроде бы все в порядке, но что-то не так, да?» - к разговорам с самой собой она привыкла уже давно. Этот внутренний голос появился у неё еще с детства и иногда говорил стоящие вещи. Или задавал стоящие вопросы. Однако сейчас она чувствовала этот голос как-то по-другому. Как будто незнакомая ей Ленка, властная и уверенная в себе, как строгая учительница, спрашивала у Ленки – Трусы до коленка годовой финансовый отчет. «Вот в этом-то всё и дело» - пробормотала она, «Я чувствую, что как будто бы стала больше, у меня появилась что-то… жабры, гыгы…»

И только тут она обратила внимание на то, что боли и стыда в груди и в помине нет. Исчезло и чувство ненависти к себя, такой робкой и стыдливой. Она вдруг вспомнила, как, валяясь перед аквариумом в отключке, кричала и выла, как роженица. Как из боли и стыда, как из яйца дракона, в её душе родилось новая Ленка, агрессивная, воинственная, наслаждающаяся тем, что подвергается насмешкам, оскорблениям, презрению, любым унижениям и вызовам. В её сознании, помимо её воли, всплыл образ молодой демоницы, практически девочки, всей в красной чешуе, с небольшими завитыми рожками, жабрами и кокетливым зеленым гребнем из блестящий, острых игл. Но, несмотря на молодость, её тело уже имело несколько шрамов, полученных отнюдь не от кухонного ножа.

«Привет, не бойся, ведь я – это ты, а ты - это я». Чья это была мысль, непонятно… Ленка абсолютно не ощущала себя раздвоенной или какой-то странной. Ей было естественно ощущать себя одновременно робкой и испуганной и агрессивно – вампирической. Хотя нет. Она уже не чувствовала никакой робости и испуга. Она четко знала, что она-демоница просто наслаждается, даже питается любыми проявлениями неприятия, направленными на неё. Что она создана, чтобы жить в атмосфере ненависти и страданий, она рождена для жизни в АДУ. Для неё ненависть и презрение, направленное к ней – та же любовь, мощный афродизиак, она впитывает и наслаждается этими потоками неприятия, как Ленка наслаждается любовью. Для неё-демоницы ненависть и есть любовь.

А за ней бурным потоком нахлынули другие размышления – понимания. Ленка поняла, что вся её предыдущая жизнь, ей страдания, были подготовкой, тренировкой, базой для момента родов её-демоницы перед аквариумом. Она поняла, что сны, которые ей снились, просто давали пищу демонице, энергию, без которой она не могла бы родится. И еще она смутно осознала, что она не одна, что тот голос, который ей приснился, был голосом чего-то – кого-то далекого, но родного…

Эпилог первый. На следующий день на работе, куда по обыкновению пришла Елена Николаевна, мужская половина коллектива, разинув рты, с вытаращенными глазами, провожали взглядом просто лучащуюся каким-то неземным светом, сногсшибательную красавицу. С прямой спиной, одетую неброско, но стильно, уверенно и в то же время неизмеримо женственно прошедшую в свой кабинет. «Это же Ленка» - «Да ну, не может быть» - «Значит мужика нашла» - до обеда тема для разговоров была…

Эпилог второй. В то же самое время, рыжая, конопатая и толстая третьеклассница, рыдающая навзрыд в углу, закидываемая одноклассниками комками зажеванной бумаги, вдруг выпрямилась, обвела класс внезапно засветившимися голубыми глазами и с глубочайшей уверенностью в голосе прошипела-прошептала: «еще кто-нибудь кинет – убью». Никто, даже самые отъявленные хулиганы класса, не смогли ничего сделать и толпа быстренько рассосалась. То ли оттого, что стало скучно, то ли от того, что ясно почувствовали страх, неизъяснимый страх перед чем-то запредельным, огромным и чертовски опасным…

Эпилог третий. Ахуйля, как часть бога, испытывал удовлетворение. Его программа по восстановлению способности быть во всех мирах, создавая тела, максимально соответствующие окружающей среде, начала приносить свои плоды… И хотя в основе её на начальном этапе лежало причинение страдания ему - его аватарам, он не жалел об этом. К страданиям ему было не привыкать, а цель играться во множестве миров с порой противоположными требованиями к телам, манила его, как магнит…

С любовью, КОРЬ. ГЫ)))))))

Это опять игра. Для Них , для Зевса))). Эксперименты над нами. Мы для них рыбки в аквариуме))). А нам больно. А им весело. Интересно. Запредельно. Бесконечно. Необъятно. Фиолетово пахнет.

Радуга, а кто мешает стать Богом?
Сказки то о достижимом )))))

Бог-Отец наш. Творец. Остается только восхищаться его творениям и благодарить за то, что существуем. Я после прочтения почему-то Кафку вспомнила. Die Vervandlung- Превращение. Это когда коммивояжер в Ungeziefer- жука превратился. Как Кафка описывал его состояние , беспомощность , переживания.... Не знаю, почему, вспомнилось....