В общем, я сидела за накрытым столом и ревела, размазывая слезы по физиономии. А он сидел напротив и улыбался, довольный произведенным эффектом. Дело было Восьмого Марта, в Международный Женский День, в далеком Южном полушарии на одном из островов Новой Зеландии. Об этом празднике никто вокруг слыхом не слыхивал, даже американцы, с родины которых он вроде бы пришел. Муж специально расспрашивал всех встречных женщин – знаете ли вы, мол, что... Все только пожимали плечами. Кроме русских, живущих здесь как бы отдельным островком. И из России я получила море поздравлений.

Тем не менее муж решил устроить мне праздник на полную катушку. Два часа назад, наблюдая закат солнца на океанском побережье, он признался мне в любви такими словами, которых я не слышала от него за все шесть лет наших отношений. А потом организовал ужин... Нет, он не повел меня в ресторан, потому что в ресторанах в этом путешествии мы и так питались почти каждый день. Он приготовил домашний ужин в комнатке мотеля, где некуда скрыться друг от друга, и ухитрился сделать это в полной тайне от меня. Он нашел даже свечи... А когда рядом со своей тарелкой я обнаружила подарок и совершенно особую открытку, душа просто не выдержала. И я сидела и ревела от счастья. А он улыбался.

Однажды ночью несколько месяцев назад я вдруг обнаружила, что дико ненавижу своего горячо любимого мужа. Меня достало окончательно его автоматическое «нет» или тихий саботаж в ответ на любое мое предложение... Начав медитировать по этому поводу, я дала волю своему гневу и отчаянию и мысленно просто его
избила. Я и не знала, что так ненавижу его и что во мне столько садизма!

Я строила картинки одну страшней другой, я гонялась за ним с ножом, я сжигала его в костре, я пинала его ногами, а попутно проделывала все это с мужиками, появляющимися в процессе – от случайных знакомых до первого мужа и родного папы, который не позволил маме жить в соответствии с ее потребностями после его смерти, и это же повторил и мой первый муж, который не мог допустить, чтобы я была счастлива без него.

Короче, в процессе я позволяла себе делать все, что наяву запрещено, включая швыряние тарелок и сжигание дома. Я разбивала его до состояния подушки, из
которой летели пух и перья, чтобы выбить все его сопротивления, я делала из него
отбивную, которую наматывала вокруг колена как завязку – невозможно себе даже представить, сколько тут было творческого азарта!

Поначалу он пытался сопротивляться и реагировать, но потом просто старался спрятаться и залезть в какую-нибудь щелку. Те, кто знают моего мужа, могут представить всю комичность ситуации, когда большой, под два метра мужчина пытается спрятаться в щелку от весьма миниатюрной жены.

Избиение младенца проходило под «Венгерские танцы» Брамса, а потом под любименькую «А мы его по морде чайником», которую я впервые услышала на курсах Норбекова. С тех пор, кстати, как только слышу по радио «Венгерские танцы», воспринимаю это как знак того, что все мои проблемы решены и переживать по этому поводу не стоит.

Вакханалия продолжалась довольно долго, пока я просто не начала хохотать и была вынуждена выйти из комнаты, чтобы не разбудить мирно спящего рядом мужа, не ведавшего о пытках, выпавших на его долю. Я получила такой запас энергии, что не смогла заснуть до утра. А утром оказалось, что моя ласточка – предел самой нежности, и я вспомнила первые дни наших отношений...

Конечно, на самом деле мне нужно было не уничтожить мужа, а сжечь весь собственный гнев и отчаяние до последней капельки, до того донышка, когда это «избиение» превращается в фарс и становится просто смешно от этого спектакля. Но прежде всего – мне нужно было РАЗРЕШИТЬ себе признаться в чувствах, которые я всегда считала неприемлемыми и разрушительными для семейных отношений. В результате я просто освободила энергию, которая тратилась на удержание этих чувств внутри.

Самое интересное, что никогда больше мне не пришлось повторять этот удивительный опыт: наши отношения самым чудесным образом стали устойчиво меняться в лучшую сторону.

Мистики в этом никакой. Просто, освободившись от гнева, я стала способной мыслить более или менее вразумительно. Тогда мне и пришел в голову вопрос, который должен был возникнуть намного раньше – до того, как мы решили пожениться. Правда, возникни он тогда, мы вряд ли решились совершить переворот в наших жизнях. Так что все происходит тогда, когда происходит, и все происходит к лучшему. Вопрос о том, как каждый из нас представлял совместное бытие.

Аксиома, о которой многие даже не подозревают. Наши мужья (независимо от национальной принадлежности) женятся на нас для того, чтобы освободиться от груза собственных проблем, а отнюдь не для того, чтобы взвалить на себя наши. Справедливо и обратное – мы выходим замуж, надеясь вздохнуть свободнее и почувствовать надежное плечо, а не клубок сопротивлений. Как совместить эти представления? Как сделать так, чтобы свободы и богатства для двоих в доме было больше, чем для одного,

Правда, когда ты приезжаешь в другую страну, оставив целую жизнь позади, это создает действительно принципиально другую ситуацию. Если «дома» ты можешь сбежать к маме или подруге, чтобы пожаловаться на жизнь, здесь отступать некуда. Нам приходится постоянно задавать вопрос себе и партнеру - для чего мы вместе?

Разумеется,каждый хочет жить лучше, чем жил до этого. Однако что значит "лучше", какова картина этого "лучше"? Что мы можем взять от другого, чтобы интегрировать в свою жизнь и чувствовать себя богаче, и что этот другой согласен дать? Что мы хотим и можем отдать взамен? И нужно ли это партнеру? Это касается очень многих вещей – как материальных, так и нематериальных. И тут на полную катушку начинает работать наш опыт прежней жизни.

Например, американцы уже привыкли к тому, что их женщины сражаются за независимость (а у российских женщин уж чего-чего, а этого более чем достаточно, вся история России после революции вывезена на их плечах. Американец, особенно решивший завести вторую (или третью) семью после развода, в котором он лишился как минимум половины состояния, ожидает, что жена принесет в новый брак свою долю. Мы же в большинстве своем приезжаем, оставив все в России – профессию, деньги, карьеру...

Не так давно прочитала возмущение одной «российской жены» по поводу того, что американский муж расписал в завещании все для детей и внуков и не собирался включать в него ее. Для нее это было неожиданностью, потому что до свадьбы не было разговоров о том, на каких условиях будет строиться брак. У нее была своя картинка в голове, у него – своя. Каждый по-своему прав. И если вместо того, чтобы пытаться проявить их и вместе построить что-то новое, стемиться разрушить его видение и навязать свое, результат предсказать несложно: очередные две жертвы неудавшихся отношений.

Первоначальная картинка моего мужа была такой: мы сидим рядышком и каждый читает свое, общаемся по минимуму и только на возвышенные темы, при этом я должна каким-то образом хранить его молодым и здоровым. Он основательно устал от суеты и внешних неглубоких контактов более чем за двадцать лет работы в международных программах, когда приходилось приспосабливаться к чужим задачам, проводить большую часть времени за рубежом и писать отчеты вместо увлекательного чтения. Его мечтой была тишина и покой...

Моя же картина была прямо противоположной - мы очень активны социально и профессионально и я нахожу себя благодаря его контактам и ресурсам, поскольку я всегда была человеком очень общественным и просто не могла держать в себе все, что знала и умела сама. У меня и конфликты-то на работе возникали из-за того, что я старалась сделать больше, чем требовалось!

Дальше цитирую письмо подруге, задавшей вопрос: «Закончилась ли ваша притирка?».

«Можешь себе представить из учебного курса семейной психотерапии, на какие барьеры мы натыкались вначале.
Конечно, мне нужно было свое место в доме. Потребовались все мои знания и умения и все запасы мудрости (которой очень часто ой как не хватало), чтобы муж не чувствовал себя обиженным и притесненным и я не оказалась жертвой.

Мы начали с того, что пересмотрели всю "идеологию" дома, где в каждой комнате было всего понемножку, выделили зоны и нашли смысловое выражение для каждой зоны. Вся обстановка требовала переосмысления с этих позиций, и кое-что нужно было просто выбросить (в том числе очень много хлама, до которого не добирались руки в прошлом), кое-что заменить, кое-что обновить. По мере разгребания стали обнаруживаться удивительно самобытные и интересные вещи, которые Дэн привез когда-то из своих заграничных проектов, но которым не мог найти применения.

Я спрашивала совета по любому поводу, даже когда могла прекрасно обойтись сама, и не уставала подчеркивать, что результаты «командной» работы были значительно лучше, чем если бы я работала одна. Я замечала малейшее движение в мою сторону и разливалась соловьем в комплиментах. Думаю,что переделка дома, которая просто требовала участия обоих, интегрировала многое.Во всяком случае,появилось большее понимание и доверие друг к другу . Дэн научился проявлять и отпускать свою агрессию (раньше это выливалось в депрессивную защиту и головные боли), а я – не особенно долго переживать по этому поводу. Когда сейчас я спрашиваю, согласился бы он снова жить в том, что было до нашей «перестройки», он только смеется.

Ты спрашиваешь,закончилась ли притирка. Не знаю,мне кажется, все только начинается.

Надеюсь, ты в полной мере насладилась описанием моего садисткого виртуального избиения и от души посочувствала мне, оказавшейся в зоне боевых действий с противником-тяжеловесом (а иначе зачем бы я тебе все описывала?) . Как? Ты не
прониклась и просто хохотала? А кто будет создавать резонанс бедных и несчастных девушек? То-то и оно. Чем меньше резонанса, тем легче выбраться из болота.

Хорошо, скажешь ты, тогда почему ты заболела после своей Вальпургиевой ночи так, как не болела давно? В качестве ответа позволь мне напомнить твою собственную ситуацию, когда ты обнаружила, что не можешь переложить в танго свой вес на партнера и это очень символично – мы привыкли быть очень самостоятельными и не доверять партнеру. Мы иногда даже не замечаем, что стремление сделать все для него и вместо него рождает в нем чувство беспомощности и желание отгородиться.

Меня тормознуло, чтобы я по своей привычке не начала рассказывать о происходящем мужу, стараясь в очередной раз показать, как мне необходима его любовь и как замечательно работаю я со своими чувствами – вместо того, чтобы просто дать ему возможность позаботиться обо мне так, как он считает нужным, и выразить его чувства так, как он умеет. В результате я оказалась в буквальном смысле слабой, а он – сильным, как и положено, и оба получили от этого удовольствие, поскольку оба нашли что хотели.

Конечно, это не идеальное решение, потому что я не хочу болеть только для того, чтобы получить долю тепла, и ему скоро надоест роль сиделки. Но об этом я
«подумаю завтра». Я ведь не знаю, что в реальности происхоит с ним и какую заботу через него проявляют обо мне высшие силы, которые, видимо,
тоже уже вышли из терпения, раз тормознули так грубо».

Со времени этого письма прошли те самые несколько месяцев. Я сидела и рыдала. И это были слезы счастья...