Мне кажется, что кредо Эйнштейна будет многим интересно. Я вдумчиво перечитывал его много раз, и кажется, это даже отразилось на моих взглядах. Можно даже его обсудить...

Mein Glaubensbekenntnis
Мое кредо

Zu den Menschen zu gehoren, die ihre besten Krafte der Betrachtung und Erforschung objektiver, nicht zeitgebundener Dinge widmen durfen und konnen, bedeutet eine besondere Gnade. Wie froh und dankbar bin ich, dass ich dieser Gnade teilhaftig geworden bin, die weitgehend vom personlichen Schicksal und vom Verhalten der Nebenmenschen unabhangig macht. Aber diese Unabhangigkeit darf uns nicht blind machen gegen die Erkenntnis der Pflichten, die uns unaufhorlich an die fruhere, gegenwartige und zukunftige Menschheit binden.

Это особое счастье принадлежать к тем людям, которые могут посвятить свои лучшие силы наблюдению и исследованию объективных, независимых от времени вещей. Как я благодарен судьбе за то, что оказался причастен к этой милости, которая в значительной степени делает меня независимым от личной судьбы и поступков окружающих людей. Но эта независимость не должна делать нас слепыми в осознании долга, который неразрывной нитью связывают нас с бывшим, настоящим и будущим человечеством

Seltsam erscheint unsere Lage auf dieser Erde. Jeder von uns erscheint da unfreiwillig und ungebeten zu kurzem Aufenthalt, ohne zu wissen, warum und wozu. Im taglichen Leben fuhlen wir nur, dass der Mensch um anderer willen da ist, solcher, die wir lieben, und zahlreicher anderer, ihm schicksalsverbundener Wesen.

Странным и необычным кажется наше положение на земле. Каждый из нас появляется здесь не по своему желанию, как незваный гость, для короткой остановки, не зная толком зачем и почему. Но в повседневной жизни мы чувствуем, что человек находится здесь ради других, ради тех, кого мы любим, а также многочисленных связанных с ним судьбой существ.

Oft bedruckt mich der Gedanke, in welchem Ma?e mein Leben auf der Arbeit meiner Mitmenschen aufgebaut ist, und ich wei?, wie viel ich Ihnen schulde.

Меня часто угнетает мысль о том, в какой степени моя жизнь построена на труде окружающих меня людей, и я осознаю, насколько я перед ними в долгу.

Ich glaube nicht an die Freiheit des Willens. Schopenhauers Wort: 'Der Mensch kann wohl tun, was er will, aber er kann nicht wollen, was er will', begleitet mich in allen Lebenslagen und versohnt mich mit den Handlungen der Menschen, auch wenn sie mir recht schmerzlich sind. Diese Erkenntnis von der Unfreiheit des Willens schutzt mich davor, mich selbst und die Mitmenschen als handelnde und urteilende Individuen allzu ernst zu nehmen und den guten Humor zu verlieren.

Я не верю в свободу воли. Слова Шопенгауэра "Человек может делать то, что пожелает, но не может захотеть того, того, что пожелает" сопровожадают меня во всех жизненных ситуациях и примеряют с поступками людей, даже когда те для меня болезненны. Это понимание несвободы воли охраняет меня от того, чтобы слишком серьезно воспринимать себя и окружающих как (самостоятельно) действующих и принимающих решения индивидуумов и помогает не терять здоровое чувство юмора.

Nach Wohlleben und Luxus strebte ich nie und habe sogar ein gut Teil Verachtung dafur. Meine Leidenschaft fur soziale Gerechtigkeit hat mich oft in Konflikt mit den Menschen gebracht, ebenso meine Abneigung gegen jede Bindung und Abhangigkeit, die mir nicht absolut notwendig erschien. Ich achte stets das Individuum und hege eine unuberwindliche Abneigung gegen Gewalt und gegen Vereinsmeierei. Aus allen diesen Motiven bin ich leidenschaftlicher Pazifist und Antimilitarist, lehne jeden Nationalismus ab, auch wenn er sich nur als Patriotismus gebardet.

Я не стремлюсь к роскоши и благополучию и даже питаю на этот счет немалую долю презрения. Моя страсть к социальной справедливости часто приводила меня к конфликтам с людьми, как и моя антипатия ко всем отношениям и привязанностям, которые не казались мне абсолютно необходимыми (в жизни). Я всегда уважаю человека, и испытываю непреодолимое отвращение к насилию и муштре. По этой причине я являюсь страстным пацифистом и антимиллитаристом, отклоняю любую форму национализма, даже если он только принимает вид патриотизма.

Aus Stellung und Besitz entspringende Vorrechte sind mir immer ungerecht und verderblich erschienen, ebenso ein ubertriebener Personenkultus. Ich bekenne mich zum Ideal der Demokratie, trotzdem mir die Nachteile demokratischer Staatsform wohlbekannt sind. Sozialer Ausgleich und wirtschaftlicher Schutz des Individuums erschienen mir stets als wichtige Ziele der staatlichen Gemeinschaft.

Имущественные и социальные привилегии всегда казались мне несправедливыми и безнравственными, также как и гипертрофированный культ личности. Я признаю идеалы демократии, немотря на то, что недостатки демократического строя хорошо мне известны. Социальное равенство и экономическая защищенность человека всегда казались мне важнейшими целями государственного объединения.

Ich bin zwar im taglichen Leben ein typischer Einspanner, aber das Bewusstsein, der unsichtbaren Gemeinschaft derjenigen anzugehoren, die nach Wahrheit, Schonheit und Gerechtigkeit streben, hat das Gefuhl der Vereinsamung nicht aufkommen lassen.

Хотя в повседневной жизни я типичный затворник, сознание своей причастности к невидимому сообществу тех, кто стремится к истине, красоте и справедливости, не позволяет проявится чувству отчужденности.

Das Schonste und Tiefste, was der Mensch erleben kann, ist das Gefuhl des Geheimnisvollen. Es liegt der Religion sowie allem tieferen Streben in Kunst und Wissenschaft zugrunde. Wer dies nicht erlebt hat, erscheint mir, wenn nicht wie ein Toter, so doch wie ein Blinder. Zu empfinden, dass hinter dem Erlebbaren ein fur unseren Geist Unerreichbares verborgen sei, dessen Schonheit und Erhabenheit uns nur mittelbar und in schwachem Widerschein erreicht, das ist Religiositat. In diesem Sinne bin ich religios. Es ist mir genug, diese Geheimnisse staunend zu ahnen und zu versuchen, von der erhabenen Struktur des Seienden in Demut ein mattes Abbild geistig zu erfassen."

Самое прекрасное и глубокое, что может испытать человек это ощущение таинственного. Оно лежит в основе религии, а также всех глубоких устремлений искусства и науки. Тот кто никогда не испытывл этого чувства, кажется мне если не мертвым, то по крайней мере слепым. Ощущать, что за переживаемым сокрыто нечто недосягаемое для нашего духа, чья возвышенная красота доходит до нас лишь опосредовано и в слабом отблеске, вот что такое настоящая религиозность. В этом смысле я религиозен. Для меня достаточно, восхищенно внимать этим тайнам, и в смирении пытаться нарисовать в душе лишь тусклую картину возвышенной структуры мироздания.

(Август 1932)