Огромная пустая ночь, долгая-долгая. Питер. Лето.

я, мой чувак, с которым мы только что расстались, но еще не произнесли этого, и моя близкая подруга (мужеподобная лесбиянка). ( их обоих потеряла после этой поездки).

я отказалась залезать в метро. я, разливая слезы, ушла в слепую по улицам. они пошли за мной.
беспричинно широкие какие-то улицы, абсолютная, первозданная какая-то темнота, гравий. мрачные, истинно питерские типы.
мы заблудились. мы испугались. это был настоящий, дикий страх, я не умею описать этого, как будто не будет света больше. как будто останемся здесь навсегда. не любящие друг друга, обиженные друг на друга, но единственные.
и резко - фонарные блики в реке. вышли.
я не умею рассказать! как спуск под землю.

мы ели тот последний в своей жизни хлеб и пили последнее в своей жизни вино (из магазина "находка", где бывает портвейн - легендарный! за 17 рублей)
мы ели тот последний в своей жизни хлеб и пили последнее в своей жизни вино, втроем, посредине огромного Марсова поля, на котором было совсем мало воздуха, глубокой августовской ночью. у поля не было края. мы передавали бутылку по кругу. и с каждым глотком становились все дальше друг от друга, нас разносило ветром по этому полю , в разные стороны.

а потом мы сидели около разведенного моста, замерзшие.
я танцевала под чей-то баян.
мы угощали вафлями обаятельного бомжа в невероятной шляпе, бардовых трико и с платочком на шее.
он рассказывал истории о том, как ему работается в Plaze. я ему верила в тот момент, честно.

я качалась на качели, одетая в чужую красную кофту, во дворе без окон, с желтыми осыпающимися стенами, над которыми трубы, а над ними небо, а рядом разваливался старый пропрыганный диван, а дальше была свалка.
...
Он дарит мне ясность мысли и приступы безумия. Он четче рисует во мне мои чувства.
Он делает мне больно. Я хочу ходить по его улицам, целыми днями, многими днями, и ноги после сводит от брусчатки, от километров, ты больше не можешь идти, ты падаешь, ты не знаешь, куда их деть, ноги, даже сидеть больно, но в них гудит Питер.
На Невском негде сесть. Только если на землю.
Зачем я хочу его?

(с) тефтели прилетели

.............................................................................................
Я уже говорил о книгах, перед которыми снимаю шляпу и в которые машинально лезу, после очередной собственной глупости, - как-то: Путешествие в Арзум, Четвёртая проза, Записки на манжетах, - короче, разговор живьём высоких стилистов. Хороший язык, вообще, лишает меня объективности и способности к классификации. Вот так тупо. Что вы думаете о выложеном выше?